Москва - Кассиопея

Клуб любителей кинодилогии Ричарда Викторова
Отроки во вселенной


Форум   Поиск по сайту   Карта сайта   Напишите нам письмо  
Главная страница
Информация о дилогии
Творчество

Разнообразные материалы
Ссылки
Форум

RSS-лента сайта






В. Кичин
"Зрителю, который не может ждать"
(отрывок из статьи)


«Они хотят видеть в вас друга»...

Может быть, писать о картине А. Зака, И. Кузнецова и Р. Викторова «Москва — Кассиопея» сейчас пока преждевременно. В одном из павильонов студии еще стоит роскошная, грандиозная, поражающая воображение размахом технической мысли декорация суперфантастического межзвездного корабля: еще идут съемки второй серии картины. Той самой, где, как можно предположить, и развернется основное действие, ибо первая часть, сколько бы ни была она интересна сама по себе, воспринимается скорее все же как развернутый пролог, экспозиция к собственно фильму.
Поэтому не будем пока предугадывать окончательный результат. Тем более что уже первая серия дает повод поразмыслить о роли в детском кинематографе такого существенного в мире детства элемента, как игра. Существенного — и  прочно  нами  в   кино   забытого.
Часто ли они учитывались на экране, эти всемогущие законы детской игры, раскованной фантазии, мало обремененной практическими соображениями и целиком устремленной в область чистой, по-детски максималистской мечты? Разве только Ролан Быков в своих фильмах то и дело обращается к этим законам — как к естественным и необходимым в детском кино.
Игра уже сама по себе всегда предполагает условные допуски. Замирая от новизны ощущений, в «совсем настоящей» ракете, выстроенной где-нибудь в углу парка, воображая себя уже далеко за пределами солнечной системы, ребята меньше всего задаются вопросом, доверят ли им, в их «нежном возрасте», такой ответственный и сложный полет. Они — взрослые,  сильные,  могущественные — летят.
Не надо, согласно условиям игры, мучиться этим вопросом и тем, кто смотрит фильм о путешествии пионеров к далекому созвездию Кассиопея, откуда погибающая цивилизация шлет на Землю радиопризывы о помощи. Фильм вовсе не имеет в виду поставить на общественное обсуждение вопрос об участии малолетних космонавтов в полетах. Фильм играет. В мечту. У кино есть только ему доступная возможность реализовать эту игру-мечту с максимальной степенью совершенства. На экране возникает звездолет, созданный фантазией такой, какая бывает только в детстве, во всеоружии ее поистине не знающего границ могущества. И это горделивое «все могу» непременно увлечет зал. Я видел, специально наблюдал, как впивались в экран зрители «до 16 лет». И как легко и охотно принимали условия игры.

Меня интересовало, какой будет их реакция на подобный род кинозрелища, и я специально пригласил в редакцию на просмотр группу школьников. Меня, признаюсь, смущали предложенные авторами «допуски», многое в фильме казалось мне наивным, случайным, приблизительным и потому необязательным. Хотелось проверить свои ощущения на восприятии десятиклассников из  соседней школы.
Первое, о чем спросили мои десятиклассники после просмотра — когда будет вторая серия? Первое, о чем сообщили — «перевоплощаться», как я просил, в ребят помоложе, им не пришлось. Условия игры, предложенные кинематографистами, оказались убедительными и были приняты с нескрываемым восторгом.
Игра не предполагает несерьезности. Экранный космический полет в фильме обставлен всеми атрибутами полета настоящего. Тренировки. Тщательный отбор кандидатур. Фотографии в газетах.
Игра не предполагает и легкомыслия. Входя в роль, ребята ощутимо меняются — на их плечах теперь, когда они одни в космосе, лежит ответственность — пусть воображаемая, от этого она не становится менее серьезной. Надо принимать решения. Надо ликвидировать трудности и бороться с опасностями. Надо многое уметь и многое знать.
Так через игру, без назойливости, без дидактических пассажей, входит в фильм тема необходимости взрослеть. Озорство остается с детством, оно прекрасно, и тот парень-верзила, что зайцем проникает на корабль и во все сует нос, причиняя тем самым массу неприятностей, продолжает сознательно предложенную авторами стилистику игры. Но рядом с ней стоит настоящее. Оно чуть дальше, за неуловимой гранью взрослости, но к нему уже подошли вплотную герои фильма.   С    ними    рядом — большая    жизнь.
И снова предощущение этой жизни одухотворяет фильм, сообщает ему перспективу, обеспечивает  благодарный    отклик   зрителей.

Потом, в долгой беседе об увиденном, выяснилось, что наши гости-десятиклассники вовсе не прошли мимо просчетов фильма. Они отметили и придуманность, неестественность речи маленьких героев, и неопределенность функций Исполняющего Особые Обязанности, роль которого, наверное, задумывалась как особо значительная, раз приглашен на нее был И. Смоктуновский, — уж не призван ли он, подобно доброй фее из «Золушки», являться во все критические моменты картины, чтобы помочь героям? Да, мы поверили во всесильность фантазии, так нужна ли нам еще и страховка со стороны всесильных взрослых?!
Отметили ребята и явственную инородность «романтической» истории с запиской — кто-то из девочек написал о своей первой любви, и теперь весь класс мучается вопросом, кто же именно: сличают почерки, ищут автора, и затянувшаяся эта история невольно приобретает оттенок несколько пошловатый.

И все-таки фильм увлек ребят своей устремленностью в их собственное, близкое и вполне реальное будущее. И что самое важное — авторы не пытались снизойти до игры, подобно тем наивным взрослым, которые немилосердно сюсюкают в разговоре с детьми. Они сохранили эту способность — играть. Дети же, как писал Белинский, «хотят видеть в вас друга, который забывался бы с ними до того, что сам становился бы младенцем, а не угрюмым наставником, требуют от вас наслаждения, а не скуки, рассказов, а не поучения».
Умение стать таким другом — искусство высокое, для детского кинематографа первостепенное.

...Итак, замысел

Итак, замысел художника. Святая святых. Интимнейшая среда творчества, касаться которой мы чаще всего избегаем, ибо регламентировать здесь ничего нельзя.
И если все же я сейчас отваживаюсь говорить об этих тонких материях, то лишь потому, что моими союзниками в этом разговоре являются сами же мастера студии имени Горького, давшие образцы плодотворнейших и блистательно осуществленных замыслов.
С замысла все начинается. С того, есть ли у художника всего только новый занимательный сюжет — или есть могучий нравственный посыл к разговору с экрана, свое «не могу молчать!». Определил ли он точно, к кому в зрительном зале он хотел бы обратиться прежде всего. Обдумал ли систему доказательств своей мысли, своего отношения к героям, своих жизненных наблюдений и публицистических выводов. Поостерегся ли выводов априорных, прямиком ведущих к дидактике и иллюстративности.

Об этом мы и пытались говорить сегодня. Не столько о задаче, сколько о «сверхзадаче», не столько о теме, сколько о «сверхтеме». Нет такого термина? Но понятие-то уж точно  есть.
В конце концов, именно от этого зависит судьба фильма — будет ли она просто благополучной или станет фильм событием в душевном мире подростка. И потом, спустя много лет, кто-то скажет о таком фильме благодарно: это фильм моего детства.
Выбирая картины для анализа, мы намеренно ограничились лентами, непосредственно посвященными жизни детей. Хотя, разумеется, такие фильмы «с взрослыми героями», как «У озера», «Надежда», «А зори здесь тихие...», «За облаками небо», правомерно занимают свое место в репертуаре студии, их прямое и активное участие в идейно-нравственном становлении подрастающего поколения несомненно. Мы оставили за пределами нашего разговора такие картины, потому что есть своя специфика в фильмах, воссоздающих на экране мир детей, свои закономерности, свои пути к успеху. И свои ловушки, в которые кинематографисты идут охотно, ибо эти ловуш¬ки соблазнительны. Сошлюсь вновь хотя бы на опыт картин «Если это случится с тобой» или «Капля в море».
Теперь же, возвращаясь к разговору о начавшейся перестройке, стоит выйти за пределы этого круга фильмов, как и вообще за пределы репертуара прошлого года.

...В аннотационных сборниках кинопроката распространена фраза: «Фильм рассказывает о...» И почти никогда не встречается: «Фильм   размышляет     о...»
И дело тут далеко не всегда в рекламных штампах. Действительно, куда чаще детские фильмы просто рассказывают, воспроизводят, иллюстрируют некую историю, нежели размышляют по ее поводу. И эта их иллюстративность, думается мне, тоже чаще всего бывает запрограммирована с самого начала, когда еще только зреет замысел, когда формируется  тематический  план.
В искусстве, как известно, сюжет и тема, тема и проблематика произведения чаще всего находятся не в жесткой, прямой связи, а в гибкой, опосредованной. Напомню, как актуально прозвучал, каким необходимым стал накануне войны фильм С. Эйзенштейна «Александр Невский», формально посвященный седой древности. А если обратиться к опыту детского кино, то разве не воспринимали мы Роберта Гранта как своего друга, разве не о нас самих была песня из фильма «Остров сокровищ» — «Я на подвиг тебя провожала, над страною гремела война...»
Стоит нам принять во внимание это обстоятельство — и как широко распахнутся перспективы   нашего  детского кинематографа!
Идейное содержание фильма неадекватно его сюжетному, предметному содержанию. Этот трюизм я вынужден повторить, потому что над практикой детского кинематографа все же довлеет представление о некоей прямолинейности связей между дидактическими задачами фильмов и их дидактическими же воплощениями.

Нельзя не разделить пафоса выступления Ролана Быкова на конференции 1974 года по детскому кино, который горячо ратовал не за временные «сиюминутные» отклики на текущие вопросы воспитания, а за подлинно проблемный кинематограф, смело обращающийся как к современному материалу, так и ко всей мировой классике, к сказам и сказкам, к эпосу, к легендам и драмам прошлого, к образам русского фольклора, и снова — не из просветительского порыва, не потому что давно не было экранизаций, а из внутренней потребности найти в богатейшем опыте всей духовной жизни человечества ответ на современные, сегодня нас занимающие проблемы. За кинематограф, который говорит о добре и зле, о силе и слабости, об умении побеждать и мужестве терпеть поражения, о правде и лжи, о социальной зоркости, о непримиримости к классово враждебному, о большой жизни, а не о том, что «взял зонтик — верни вовремя».
Надо ли говорить о том, как необходимо нашему кино планирование, опирающееся на глубоко научное понимание законов развития искусства, связей между искусством и жизнью! Прямолинейное, сугубо утилитарно понятое тематическое планирование может дать результаты и обратные ожидаемым.
Из рассмотренных нами картин лишь две посвящены современности. Еще дефицитнее — проблемная   картина о современности.
Еще недавно мы сетовали на абсолютное отсутствие в детском кино фантастических картин. Но вот еще идут съемки комедийных фильмов серии «Москва — Кассиопея», а на студии уже запустили фильм «Большое космическое путешествие», и снова в жанре комедии, и снова — о полете пионеров... При нынешнем дефиците фантастики на экране стоит ли уж так сужать ее тематический диапазон?
Уже говорилось о том, какое место в жизни детей занимает романтика. Не та «некая абстрактная взволнованность души, схоластическая гипертрофированная    мечтательность», против которой выступает А. Янов в своей интересной, хотя и односторонней, по-моему, очень уж прагматически ориентированной полемической статье «Голубой ЭОЛИС и серая действительность» («Детская литература», 1973, февраль), а романтика истинная, рожденная естественным обаянием и притягательной силой героя мужественного и справедливого.
Романтику эту тоже трудно втиснуть в темплан в качестве специального пункта; она разнолика и не поддается учету. Но предусмотреть возможность ее появления на экране, создать ей благоприятные условия, запрограммировать  ее — необходимо.

«С золотой книжной полки» — так была названа статья в «Правде», с удовлетворением констатирующая новый всплеск интереса в нашем кинематографе к произведениям детской литературной классики. «Всплеск» — выражение «ненаучное», но точное в данном случае: за один год наши студии выпустили сразу и «Всадника без головы», и «Робинзона», и «Совсем пропащий» — по М. Твену, и «Сломанную подкову» — по Жюлю Верну. Подобное наблюдалось, кажется, только в тридцатых годах, ознаменованных появлением на экранах «Детей капитана Гранта» и «Пятнадцатилетнего капитана», «Острова сокровищ» и «Нового Гулливера». Теперь наша «золотая фильмотека» романтических экранизаций ощутимо выросла, спрос на эти ленты — огромный. Только студия имени Горького, которой, казалось бы, и карты в руки, приняла в этом участие самое минимальное — созданный ею новый вариант «Острова сокровищ» оказался намного слабее довоенного.
«Неуловимых» пустили в жизнь со стапелей «Мосфильма».
Ефремовскую фантастику попытались (к сожалению, неудачно) экранизировать в Киеве.
Можно предполагать, что мощный комбинат детского кино, каким теперь призвана стать студия имени Горького, к «золотой книжной полке» потянется как к другу и соратнику... Но романтике пока нет места в планах. Зато — экранизирована оперетта А. Эшпая «Звезда  экрана».
Теперь  в  области  «романтических экранизаций» наступило тревожное затишье. Капитанам Немо, Гаттерасу, Сервадаку, Гулливеру, Врунгелю, Барбикену и компании, Айвенго, Д'Артаньяну, многим закадычным друзьям нашего детства, судя по всему, придется еще долго томиться «в шорохе мышином, в скрипе половиц»: «медленно и чинно» сойти со страниц на экран им придется, похоже,  очень не скоро.
А герои Грина, Стругацких и Ефремова, Альтова и Днепрова — разве не стучатся они в двери киностудий? И не кажется ли после большого мира литературы мир нашего детского кино неоправданно узким и тихим? Не дуют в нем пассаты, не шумят паруса в попутном ветре, не слышно голосов далеких островов, всего того, что необходимо детству.

Но самую большую озабоченность должно вызывать то обстоятельство, что и в репертуаре 1973—1974 годов, и в планах года ближайшего чрезвычайно мало проблемных картин, посвященных сегодняшней ребячьей жизни. Со времен фильмов С. Ростоцкого и И. Фрэза к школьной проблематике студия почти не обращалась.
Много интересного можно ожидать от серии задуманных на студии фильмов о жизни замечательных людей. Важно только, чтобы не сыграла с ними злую шутку тенденция к прямолинейному воплощению дидактической цели, которая способна исказить самые благие замыслы.
Искусство коллективное, каким является кинематограф, может создаваться только в атмосфере столь же доброжелательной, сколь и требовательной. Сейчас, в один из самых решающих и ответственных периодов в жизни студии, как никогда важно, чтобы в ее стенах шел постоянный, искренний, глубоко заинтересованный, откровенный творческий разговор о сделанном, о том, что сделать предстоит. Разговор этот идет, в этом сомнений нет, но, похоже, не всегда получается, сошлюсь хотя бы на очередную конференцию по итогам года, прошедшую на студии весной. Сама организация конференции как бы не имела в виду серьезного обмена мнениями. Были предусмотрены выступления «по одному от каждой кинематографической профессии» — оператор сказал о важности операторского дела, художник — о том, как существенна для кинематографа его изобразительная сторона, и т. д. и т. п. А чтобы о фильмах поговорить — времени не хватило. А ведь поговорить надо.

Среди художников, о фильмах которых шла речь в этой статье, есть люди, творческий потенциал которых не нуждается в дополнительных рекомендациях; высокие критерии для себя они, как я уже писал, установили сами. И если их последующие произведения в иных случаях оказываются «рангом ниже» предыдущих, — не значит ли это, что в самом движении их творческих замыслов постепенно утрачиваются ими же достигнутые высота и масштабность? Многомерность заменяется плоскостностью, и умиротворенная созерцательность приходит на смену глубокой заинтересованности явлениями жизни, стремлению активно влиять на нее своим искусством, которые вели их к созданию тех, лучших лент.
Как это могло случиться? Как помочь мастерам вернуться к их собственному уровню?
Есть о чем поговорить и поспорить...
А принципиальные удачи минувшего года? Разве они не требуют осмысления и поддержки? Все талантливое и перспективное, все смелое и новое, что обнаружилось в них, все, что отразило первые и обнадеживающие результаты начавшейся перестройки, надо брать с собой в будущее.

Время не ждет. Не ждут и дети.
Пока мы готовимся к созданию нового проблемного кинополотна или увлекательного романтического боевика, пока раздумываем о необходимости нового Тимура, смотришь, год пролетел, тот самый год, что, по меркам детства — эпоха. Год, два, три — вот и целое поколение пронеслось, сменив детство на отрочество, на юность, так и не дождавшись ни проблемного полотна, ни боевика, ни Тимура.
Это — темпы детства. О них приходится помнить. Иначе — урок останется непрочитанным, добрый посев в чьих-то душах не состоится. Экспресс пролетит мимо.

Перед нами — зритель, который не может ждать...

 «журнал «Искусство Кино» №11.1974



   ваше мнение    

Ваше имя *:     Сообщать о комментариях
E-mail:     Не отображать e-mail
Город:      Запомнить меня
Введите код:    
Настроение:   Нейтральное   Восклицание   Вопрос   Здравая мысль   :)   Ох, посмешили   :(   Удивлен   Злой  
Комментарий *: 
Осталось символов
Поля: "Имя" и "Комментарий" обязательны для заполнения.


Подписаться на рассылку сайта

      


Главная | О фильме | Творчество | Разное | Ссылки | Форум

Copyright © 2007-2022 Otroki.DRUiD.RU