Глава 3

     Гостей разместили по каютам, организовали коротенькую ознакомительную экскурсию и ужин в «Сюрпризе». Для ужина выбрали наиболее нейтральный интерьер — тот самый сад с круглым столом, в котором принимали вариан у Шедар. Эффект оказался куда сильнее, чем с инопланетянами. Все были поначалу шокированы, хотя их предупредили и об осязаемых голограммах, и что выбрали для первого визита природный пейзаж... Но одно дело — услышать про голографию, другое — попасть в абсолютно настоящий земной сад, с небом, солнцем и даже с ветерком.
     Особенно потрясенным выглядел Роан. Он вырвался из рук матери и сперва обошел всю камеру-сад по периметру, ничего не трогая, и только когда Юля показала ему цветок в траве, осмелел, и дальше понять, в каком кусте скрылся ребенок, можно было только по его радостным крикам, когда он находил очередной интересный листочек или цветок. Все следили за ним, а Павел вдруг случайно увидел лицо Эхо и то, как бережно обнимал ее за плечи Беллами. Они оба не сводили глаз с сына, но не улыбались. Они не тревожились и не осуждали его любопытство, просто их сын впервые видел траву и цветы, деревья и бабочек — пусть все это было всего лишь иллюзией, но это была Земля, на которую Роан никогда не ступал. И свет, имитирующий лучи солнца, их сына тоже освещал впервые после полумрака Кольца.
     — Не расплачься, — вдруг сказали над ухом по-английски, и Павел вздрогнул — Джон подошел совсем неслышно, смотрел серьезно и, хоть слова его звучали вроде бы ехидно, он вовсе не насмехался. — Это ж здорово. — Помолчал и усмехнулся: — Я его понимаю. Уверен, мы со стороны выглядели так же, когда вышли из того челнока после приземления. Мы ждали смерти, а там была трава, свежий ветер, голубое небо и солнце.
     — В том оазисе у вас с ним все это снова будет, — сказал Павел. — Настоящее.
     Джон взглянул на него так, словно хотел что-то сказать, но не успел.
     — Прошу к столу! — громко сказал Виктор.
     Девочки, которым помогали Харпер и Эмори, закончили таскать посуду и еду — по случаю гостей распаковали часть продуктов из «неприкосновенного запаса». Он так назывался для важности, а на самом деле в морозильнике, законсервированные особым методом, просто хранились живые продукты с Земли, которые могли бы храниться еще лет пятьдесят. Их иногда расконсервировали, но только по особым случаям — а куда уж теперь особеннее.
     Еда ребят впечатлила.
     — И после этого вы говорили, что водоросли — вкусно? — обвиняюще сказал Монти, пока остальные никак не могли оторваться от фирменного шашлыка Федора. — Liars!
     Харпер вскинулась, шикнула укоряюще, а Павел, глядя на Виктора, понял, что не он один тут нуждается в словаре.
     — Мы не каждый день такое едим, — спокойно отозвалась Варвара. — Только по большим праздникам.
     — А суп гороховый я с детства люблю, — вставил Павел. — Так что зря ругаешься.
     Монти заметно смутился.
     — Я только сказал, что вы... говорили неправду. Вроде как из вежливости меня хвалили, хотя было не за что, — объяснил он. — Извините.
     — А может, технологией выращивания и приготовления водорослей с бобами поделитесь? — радостно поинтересовался Федор по-русски. — Мы бы себе сами супчики варили...
     Откуда-то из-под стола металлический голос перевел его фразу на английский, а в ответ на изумленные взгляды Виктор поморщился:
     — Это электронный переводчик. Тео ленится учить английский язык.
     — Я не ленюсь! — по-английски возмутился Федор. — Я облегчаю гостям понимание!
     — Он хвастается, — внес Павел ясность. — Ему не позволили использовать наши смыслоуловители на Кольце, поэтому демонстрация состоялась тут.

     Со смыслоуловителя разговор плавно перетек к тому, для чего он был создан. Гости, конечно, выглядели заинтересованными во время рассказа о Вариане, космической обсерватории, людях-инопланетянах и роботах, едва не погубивших целую цивилизацию. Только Павлу показалось, что слушали они Виктора с Федором, основных рассказчиков, скорее как дети слушают бабушкины сказки — «здорово, но наяву так не бывает». Но знать, чем закончилось, непременно было надо... Павел их даже понимал. По сравнению с тем адом, который пережили ребята на Земле, им проблемы с чужими роботами, отнимающими чувства, казались чем-то невыносимо далеким и нереальным. Как те сказки.
     Когда рассказ и еда закончились, Рейвен и Монти задавали какие-то вопросы про реактор и зарядную станцию, систему связи и телепорты, а Павел думал, что в том спонтанном вопросе Беллами на первом сеансе связи — спасли ли они инопланетян — было гораздо больше живого интереса. На самом деле, он ловил себя на мысли, что чувствует то же самое. Их задание, которое они выполнили, хоть и с большим трудом и риском, сейчас казалось научной фантастикой, интересной, но ненастоящей. А реальная жизнь била все рекорды по потрясениям.
     Расходиться по каютам было еще рано, и, когда все светские темы для бесед были исчерпаны, гости вполне естественно заинтересовались работой самой голографической кают-компании.
     После краткого объяснения принципа работы с «Сюрпризом» Беллами внезапно заинтересовался упомянутым вскользь «спортивным залом», и Виктор тут же загрузил для них зал. Пока Федор демонстрировал возможности человеческого тела на кольцах и со штангой, а Беллами с Джоном с увлечением за ним наблюдали, периодически пытаясь повторить, Эхо обнаружила в дальнем углу спортивные шпаги для фехтования. Тут пришла очередь Кати объяснять, что откуда растет в этом виде спорта, а потом они с Михаилом изобразили пару приемов, надев защитные маски.
     — Белл! — вдруг окликнула Эхо, и тому пришлось отложить боксерские перчатки, которые они с Федором уже начали примерять. Он подошел, понаблюдал за Катей с Михаилом, и по его лицу Павел понял, что сейчас, возможно, будет занятно. Катя, видимо, тоже заметила их с Эхо интерес, и через несколько выпадов остановилась. Протянула свою шпагу и маску Эхо, но от маски та отказалась, как и Беллами, забравший шпагу у Михаила.
     А то, что было дальше, Павел надолго запомнил, и единственное, что он в этой картинке заменил бы — тонкие шпаги на боевые мечи. Естественно, с искусством фехтования воин Ледяного народа знакома не была, но сражаться холодным оружием явно умела, и Беллами тоже. Значит, Катя была права, когда говорила, что заметила в вещах Эхо настоящий меч. Ну а что, все верно — постапокалиптическое общество, разрушенные технологии, откуда там взяться лазерам и даже простому огнестрелу. Конечно, мечи и луки. Средневековье...
     Это было красиво и грозно одновременно, и только неисчезающая улыбка на лице Беллами напоминала о том, что это не бой насмерть, а просто дружески-семейный спарринг. Трудно было сказать, кто побеждал, потому что дважды Эхо останавливала клинок у горла Беллами и дважды он выбивал шпагу из ее руки, обозначая смертельный удар.
     Наблюдать за этим поединком можно было долго. Девушки с «Зари» взвизгивали, Федор одобрительно ухал филином, Виктор волновался за сохранность гостей, а Джон выглядел таким гордым, как будто это он обоих бойцов обучал. Однако спустя какое-то время Беллами сам остановился и сказал, что спорт — это отлично, но пора и переменить обстановку. 

     Следующая смена пары пейзажей всех восхитила, но Павел краем уха услышал что-то типа «подумаешь, а то мы травы с деревьями не видали, с кольцами было круче». Джон был верен себе. Однако от его реплики мысль у Павла заработала. Ребята жили на Земле на территории Штатов, климат, по их рассказам, там внизу был далек от тропического, а в холодном мрачном море водились какие-то жуткие зубастые твари... В общем, в активе «Сюрприза» был один пейзаж, которого они точно никогда не видели вживую, а на «Заре» у экипажа это было одно из самых посещаемых мест.
     Для себя они давно определили, что это было Средиземноморье, — по каким-то признакам, ведомым только Михаилу с Катей: жаркий пляж с чистым белым песком, накатывающими волнами с пенными «барашками», голубым ясным небом, слепящим глаза солнцем, и виднеющимся на горизонте слева пирсом.
     Некоторое время все стояли молча, потом Беллами негромко сказал:
     — Вот это — море. Как в Италии.
     Джон повернулся к Павлу и спросил почему-то у него, с какой-то странной интонацией — то ли просьба, то ли надежда:
     — А в него влезть можно?
     — Конечно! — улыбнулся Павел. — Федь, покажешь?
     — А легко!
     Федор больше всех обожал этот пляж, и если в «Сюрпризе» запирался он — можно было с уверенностью утверждать, что он жарится на этом песке или плавает до «горизонта» и обратно, благо до того не больше десяти метров. Поэтому и сейчас его уговаривать долго не пришлось — из штанов он выскакивал практически на ходу, а форменную куртку с футболкой сбросил еще раньше, на снятые ботинки.
     — Рекордное время по раздеванию! — провозгласил он, метнул штаны к ногам изумленной публики и с разбегу врезался в волны.
     Павел почему-то совсем не удивился, когда следом за ним на такой же скорости в воду влетел Джон, правда, он притормозил в воде, не догоняя Федора, уплывшего уже почти до прозрачной стенки, изображавшей небо.
     — Девочки, а хотите, мы вам купальники найдем? — спросила Катя.
     — Что это? — озвучила общий вопрос Эхо.
     — Пошли, покажу!
     Девушки дружной стайкой выбежали с пляжа, и только красивая инженер Рейвен осталась. Павел хотел было подойти и спросить, почему, но ее задумчивое лицо не располагало к дурацким вопросам для поддержания беседы. Поскольку все остальные ребята уже развлекались в воде, а девчонки копались в тряпках, получилось, что на берегу застряли только они двое. Купаться ему не хотелось — во-первых, слишком много народу на квадратный метр «моря», а во-вторых — не бросать же гостью одну.
     Рейвен тем временем отошла в сторону и приблизилась к кромке мокрого от набегавших волн песка. Сделала еще шаг — и очередной «барашек» лизнул носок ее ботинка. Она следила за волнами какое-то время, потом перевела взгляд на купающихся. Павел спохватился, что наблюдать так пристально за человеком, который этого не замечает, как-то неудобно, и шагнул было вперед, но тут на песок с визгом выскочили Юля с Катей в одинаковых черных спортивных купальниках, за ними степенная Варвара в своем любимом голубом, и трое девушек с Ковчега в разноцветных тряпочках, которые им поначалу были явно неудобны, но едва они зашли в воду, как всю неловкость как рукой сняло.
     — А ты чего?
     Рейвен подошла неслышно, остановилась в паре шагов и смотрела вопросительно, склонив голову к плечу.
     Павел не сразу нашелся, что ответить.
     — Не люблю в толпе плавать, — сказал он наконец.
     — Здесь здорово. — Рейвен явно удовлетворилась ответом. — Только очень жарко. Я могу отсюда выйти?
     — Конечно, пойдем провожу.
     Они вышли в комнату управления к стендам с кнопками. Рейвен скользнула по ним взглядом и прошла дальше, а Павел за ней, потому что оставаться тут было незачем.
     — Столько прошлого в картинках, — сказала она, когда они шли по коридорам в сторону кают. — Мы на Ковчеге смотрели старые фильмы. Я пробиралась в общий зал, куда детей не пускали, и смотрела все подряд. Их было немного, так что сюжеты я выучила наизусть, но смотрела я не на сюжеты. Там была жизнь, которой у нас не будет никогда. Как это море.
     — Море будет, — убежденно возразил Павел.
     — Да. Но не такое. И когда еще оно будет. Мы можем не дожить.
     Они шли молча, а потом Павел все же решился задать вопрос, который никто из них никогда не задавал ребятам с Кольца:
     — А кто на кого напал?
     — Чего? — Рейвен даже остановилась.
     — Ну тогда, сто лет назад, из-за чего началась война?
     Рейвен несколько мгновений смотрела на него с таким видом, словно размышляла — послать сразу или сперва дать по морде, — а потом как-то сникла и вздохнула.
     — Где тут можно присесть? Это не на пять минут разговор.

     В медотсеке было удобное кресло Варвары и откидные сиденья для «посетителей». Там они и устроились.
     — Это была не война. Никто не нападал, — сказала, наконец. Рейвен, откинувшись на спинку кресла. — Просто несколько человек хотели усовершенствовать мир и оптимизировать его устройство. И для расчета сценария такой оптимизации создали компьютерную суперпрограмму. В процессе увлеклись и развили ее до уровня AI.
     — До чего?
     — AI. Artificial intelligence.
     Слово «разум» Павел понял, а со вторым пришлось помучиться, потому что идти за смыслоуловителем было лень, но спустя пару минут все же осознал, что речь шла об искусственном интеллекте.
     — Она решила, что на Земле людей слишком много, и при такой численности населения обеспечить оптимальное существование человечества невозможно. Поэтому она рассчитала, что дешевле будет уничтожить основную массу мешающих ее плану людей, разрушила защиту, которую поставили вокруг нее создатели, вырвалась в Интернет, взломала коды запуска ракет по всему миру и... и все. Земли не стало за какие-то считанные минуты.
     — Куда вырвалась? — не понял Павел. Переспрашивать было неловко, они, вроде, о гибели цивилизации говорят, а он с такой ерундой, но все же... — И почему «она»?
     Программу стоило бы называть «это». «Оно». Почему одушевленный женский род?
     — Вырвалась — в Интернет. Мировая компьютерная сеть. И «она» — потому что ALIE была личностью. Женщиной, аватаром своей создательницы, Бекки.
     С мировой сетью Павел быстро освоился по смыслу и по аналогии с их корабельной компьютерной сетью, а вот с аватаром оказалось сложнее...
     Наверное, они могли бы сидеть всю ночь, потому что рассказ действительно оказался не на пять минут, и вызов от Виктора прервал их на самом интересном месте, где Рейвен рассказывала, как спасшаяся на орбите от бомбардировки Бекка вколола себе какую-то «черную кровь» и полетела на Землю помогать выжившим.
     — Козелков, у тебя совесть есть? — недовольно сказал Виктор. — Верни девушку! Мы гостей спать отправили, и самим вообще-то пора, завтра дел куча.
     Инженер Рейвен, слышавшая все, но понявшая только интонации, поднялась с кресла.
     — Собственно, там дальше особо нечего рассказывать. Легенды, мифы... Как-нибудь потом.
     Павел подумал и спросил, тоже поднимаясь:
     — Но что это был AI, а не сами люди, — правда или легенда?
     — Чистая правда, — кивнула Рейвен.
     — Тогда ладно, — кивнул он своим мыслям, но Рейвен вопросительно изогнула красивую бровь, и пришлось пояснить: — Мы думали, это люди совсем спятили, раз смогли начать такую войну. А оказывается это был... несчастный случай. Моя вера в человечество немного исправилась.
     Рейвен криво усмехнулась.
     — Несчастный случай? О да... Знаешь, я видела работу Бекки, мы побывали в ее секретной лаборатории. Ее записи, ее опыты, их результаты... Она была гений. Я ею восхищалась и одно время завидовала даже слегка. Но мне все чаще кажется, что лучше быть рядовым фермером или механиком, и никогда не стать причиной такого ужаса. Только... Бекка все же вернулась к людям, когда поняла, что натворила, пусть и не желая того. А тот тип, что упустил ALIE, застрелился. Тяжести вины не вынес... Может, все-таки, лучше быть гением и уметь исправлять ошибки, чем сбегать от проблем, которые считаешь себя не в состоянии решить.
     Павел вдруг подумал, что серьезная инженер Рейвен вряд ли когда-нибудь убегала от проблем, даже если не она их создавала.
     Он проводил ее до своей бывшей каюты и вернулся в медотсек. Историю катастрофы надо было переварить, прежде чем рассказывать ее кому-то еще, а кроме того, у него оставалось море вопросов, задавать которые Рейвен он не хотел, она и так слишком помрачнела, пока рассказывала, а ему почему-то не хотелось видеть ее мрачной, он предпочел бы улыбку.

     В медотсеке было тихо, за исключением звука перетекающей воды в аквариумах. Виктор одно время ходил сюда медитировать под эти звуки, когда Варвары на месте не было — аквариумы стояли между ее рабочим местом и палатой для лежачих больных, где сейчас пытался уснуть Павел. Именно «медитационный» звук текущей воды и мешал ему отключиться. Наверное. Хотя вообще спать просто не хотелось, слишком много всего случилось за день. Обычно ему ничего не мешало заснуть: ни звуки, ни освещение, ни нервы, ни место — он мог спать у себя в каюте, в рубке в своем кресле, в кабинете Виктора на маленьком диванчике, однажды уснул в скаф-боксе, — ни даже нежелание спать. А тут словно подкидывало изнутри... да еще это бульканье.
     Спустя почти час переворачивания с бока на бок Павел не выдержал. Всякие успокоительные и снотворные он презирал как класс, предпочитая физическое утомление и медитации — только на природе, а не у аквариумов, — а потому решительно поднялся, оделся и отправился «на природу».
     В «Сюрпризе» кто-то был. Павлу захотелось постучаться головой о стенку — да что ж такое, проходной двор какой-то, а не кают-компания! В какое время суток ни приди, все время занято...
     Но занято не было. Просто в «прихожей», у пультов управления интерьерами, стояла инженер Рейвен и совсем не инженерским мечтательным взглядом изучала изображения над кнопками. Уходить резко расхотелось. Павел несколько секунд постоял у входа, прислонившись к косяку, а потом постучал в стенку — не головой, как собирался раньше, а костяшками пальцев.
     — И снова здравствуйте, — сказал он, когда Рейвен вздрогнула и развернулась к нему. — Не можешь заснуть?
     — Не хочу, — ответила она, спустя несколько мгновений. — Я не должна была сюда заходить, я знаю. Извини.
     Ему не понравилось, как пропала мечтательность из ее взгляда, а на лицо словно маска наделась — холодная и равнодушная. Наверное, она думает, что он ее сейчас выгонит или будет снова про апокалипсис расспрашивать.
     — Мы до сих пор не знаем, как это работает, — сказал Павел, не меняя позы. И, кажется, угадал, потому что маска равнодушия сменилась неподдельным интересом. — Но во внутренностях покопаться не дам. — Снова смена живого лица на маску. — Мы просто даже не знаем, где они. В инструкциях к кораблю не указано.
     — А как же Виктор? Он же создатель.
     Кажется, Павел своего добился — Рейвен забыла о маске, проблема голографической камеры ее всерьез интересовала. Что ж, это лучше холодного равнодушия или недавней мрачности.
     — Нам эту голокамеру показали почти прямо перед стартом. Название полностью соответствует сути. Сюрпризом она была даже для Виктора. Мы уже потом разбирались, как тут всем управлять.
     Павел прошел к стендам с кнопками.
     — Оно интуитивно понятное, но что эти интерьеры можно комбинировать — мы не сразу поняли. И что у нас в запасе не сто пейзажей и помещений, а...
     — Вариантов намного больше, чем на этих картинках, — подхватила Рейвен и снова обратилась к изучению изображений. — Если просто нажать — внутри окажется то, что над кнопкой изображено?
     — Да. Но дай-ка я...
     Отчего бы и не совместить приятное с полезным. Показать, как комбинируются интерьеры, и самому отвлечься. Он же «на природу» шел.
     Озеро было на месте. Как и маленький пляж-поляна перед ним. На этот раз была ночь и на небе сияла полная луна, перебивая своим светом огоньки звезд — на звезды они все уже насмотрелись, все-таки, пусть сегодня будет луна.
     — Это не море, — полуутвердительно сказала Рейвен.
     — Нет, это... — Павел сообразил, что не знает слова «озеро». — Небольшой природный водоем. В лесу. Я тут иногда думаю. И плаваю. Это помогает думать.
     — А я думала в мастерской. Когда что-нибудь простенькое ремонтируешь, мысли делаются яснее.
     Рейвен дошла до кромки воды и остановилась, как и у моря недавно. Пару минут они молчали, просто стояли и смотрели.
     — В воду можно войти, — сказал наконец Павел. — В ботинках не советую, хотя сушилка у нас работает отлично...
     Рейвен вздрогнула, шагнула назад, и он пожалел, что не помолчал еще немного.
     — Я не люблю воду, — отозвалась она, но он не поверил:
     — Для человека, который не любит, ты слишком зачарованно на нее смотришь.
     Она досадливо дернула плечом и развернулась.
     — Я лучше пойду. Не буду мешать плавать и думать. Завтра дел много, я просто уснуть не могла на новом месте. Душновато.
     — Опять вентиляция барахлит? — вырвалось у Павла.
     — Опять?
     — Ну, в той каюте она иногда ослабевает, — уклончиво ответил он. У Федора на такие вещи периодически случались приступы склероза, а Павел после третьей просьбы больше не напоминал. — А до починить руки не доходили, спать можно было — ну и хорошо.
     — Я тебя выселила?
     Ну вот. Напросился.
     — Я сам выселился. Спать и в медотсеке можно.
     — Если хочешь, я посмотрю, что у тебя там с вентиляцией. В космосе нехорошо с кислородом шутить. — Она вдруг усмехнулась. — Я дружу с вентиляциями.
     Точно, механик на Ковчеге.
     — Посмотри, если не трудно. А в воду все-таки зайди.
     — Нет, я лучше пойду...
     Она направилась к выходу, припадая на левую ногу, и тут до него дошло. Наверняка процесс снятия ботинок, простой и незаметный для него, для Рейвен несколько сложнее, и она не горит желанием показывать, как ей бывает трудно. Но в воду хочет, Павел же помнил, как она смотрела на тех, кто рискнул тогда влезть в море. Только вот с ее фиксатором, и тем более без него, все сложнее.
     — Я тебе помогу, что тут такого. А хочешь, я тебя вообще в воду занесу? — бухнул он, не задумавшись. — Сюда точно никто не зайдет еще с час, не помешает.
     Павел уже договорил, когда сообразил, что предложение какое-то... не совсем приличное.
     — Я могу с закрытыми глазами, все равно знаю тут все кочки, — упрямо не притормозил он, хоть щеки и вспыхнули. — Соглашайся.
     Рейвен некоторое время смотрела на него внимательно, а потом качнула головой:
     — Ты умеешь уговаривать. Настырный, как Мерфи.
     Почему-то показалось, что это был комплимент. И согласие.
     — Я отвернусь, — торопливо добавил Павел, пока она не передумала. Ему очень хотелось затащить эту серьезную инженера в свое озеро. Особенно когда он сообразил, что она вообще могла никогда вот так не купаться в открытом водоеме — сперва из-за отсутствия на Ковчеге открытых водоемов, а потом из-за травмы.
     — Зачем? Не надо, — пожала она плечами, одним стремительным движением стянула свою потрепанную курточку и бросила на траву. — Я ж не голышом в воду полезу.
     Надо было срочно перестать так полыхать... Чтобы скрыть неловкость, он начал раздеваться сам — и это оказалось еще хуже. Рейвен, правда, в его сторону и не смотрела — в те короткие мгновения, когда его взгляд все-таки падал на нее, она была занята своей одеждой. Предлагать помощь снова он уже не решался.
     Странное было ощущение. С девчонками на «Заре» у Павла давно никаких проблем не случалось — ни на пляже «Сюрприза», ни в раздевалке скаф-бокса, а тут смущается, как первоклассник, которого в пару с девочкой впервые поставили и за руки взяться велели.
     — Ну? Ты обещал занести. На одной ноге стоять неудобно, — перебила его обрывочные мысли Рейвен. Сарказму она явно научилась у Джона. Или наоборот.
     Сейчас самый шик будет не удержать ее или поскользнуться по дороге, — подумалось ему. А запросто, особенно если она продолжит ехидничать, а он продолжит разглядывать ее стройную фигуру, не скрытую больше грубоватой одеждой — только невозможно короткие, облегающие каждый изгиб темная маечка и шорты.
     Но Рейвен больше не ехидничала и разглядывать себя особо не позволила. Она устроилась у него на руках так, чтобы ему было удобнее ее нести, обхватила за шею, повернулась лицом к озеру и смотрела вокруг так серьезно и мечтательно одновременно, что Павлу больше не хотелось говорить, чтобы это выражение подольше не исчезало из ее взгляда.
     Пологое ровное дно позволяло погружаться в воду медленно и осматриваться вокруг вместе с Рейвен. Наблюдать за знакомым пейзажем ее глазами было неожиданно захватывающе. Медитативный спуск прервало рефлекторное движение Рейвен — едва ее ступней коснулась вода, она дернула правой ногой, обдав их обоих прохладными брызгами.
     — Ой, — совсем не смущенно сказала она. — Я случайно.
     — Можешь и специально, — разрешил Павел и пошел быстрее.
     Спуск стал более крутым, и за пару шагов он наконец зашел достаточно далеко, чтобы суметь погрузить свою ношу в воду почти полностью. Рейвен на этот раз не вздрагивала, только чуть сильнее подобралась и сжала руки. Просьбу не задушить Павел проглотил, потому что ему неожиданно было приятно ощущать эти вынужденные объятия.
     Еще пара шагов — и он стоял в воде по грудь, а Рейвен все также крепко обнимала его за шею.
     — Поплыть я с тобой так не смогу, — сказал он. — Так что постоим тут.
     Рейвен прерывисто вздохнула и вдруг отпустила левую руку, слегка развернулась и положила ее плашмя на воду.
     — Отпускай вторую, — понял Павел. — Я удержу. А если не боишься — опусти и голову. Ложись на воду, не утонешь, да и я не отпущу.
     Кажется, он зря сказал про «не боишься», потому что Рейвен с таким азартом выполнила его рекомендации, что чуть не соскользнула, но Павел ее удержал, чем немедленно начал гордиться. Все-таки вот донес, не уронил, не упустил...
     Теперь Рейвен на спине расслабленно лежала на воде с закрытыми глазами, распрямившись, а он поддерживал ее под лопатки и бедра, изо всех сил стараясь не переусердствовать и не превращать поддержку в неприличное хватание руками.
     — Не дергайся, — вдруг тихо сказала она, не открывая глаз. — Я не укушу, даже если ты случайно заденешь меня за задницу.
     Хорошо, что глаза у нее были закрыты, и она не увидела, как глупо вспыхнули его щеки. Ну точно как первоклассник.
     — Это похоже на невесомость, — продолжила Рейвен, по-прежнему не открывая глаз. — Правда?
     — Это лучше невесомости, — убежденно ответил Павел. — Потому что не она.
     — Тебе тоже надоел космос?
     — Ага, как Джону, — усмехнулся он, с облегчением чувствуя, как отпускает неловкость. Рейвен слабо шевелила кистями рук, то ли удерживая равновесие, то ли просто потому, что ей это нравилось, вода легонько плескалась под ее ладонями, позади еле слышно шелестела листва, в лицо легонько дул теплый летний ветер... его имитация, конечно, но сейчас хотелось думать, что это правда ветер.
     — У вас хотя бы эти вот моря-пляжи были, — упрекнула она. — А у нас только Кольцо.
     — У вас это все будет, когда спуститесь, — возразил он. — А у нас так и останется только голограмма. Так что не стоит нам завидовать.
     — Я и не завидую. — Она открыла глаза и уставилась в «небо». — Хотя не знаю, что бы я выбрала — вот такой космос, с голокамерой, или вот ту Землю в развалинах, если бы у меня был выбор.
     — Выбор всегда есть, оставайся, — вдруг вырвалось у него, но он тут же стушевался, понимая, что сморозил глупость. — Не обращай внимания. Это я так...
     — Я не могу. Куда они там без меня, — серьезно ответила Рейвен, не отрывая взгляд от «неба». — Но спасибо.
     На берег они выбрались минут через десять, когда Павел понял, что его гостья начала мерзнуть. Нести обратно оказалось несколько тяжелее, но Рейвен словно это почувствовала и правильно сгруппировалась, обняв его снова за шею, так что он по крайней мере не терял равновесия и не боялся просто уронить.
     Полотенце лежало там же, где всегда, на Рейвен его хватило, а Павел все равно предпочитал сохнуть на ветру. Одевалась Рейвен довольно быстро, помогать явно не требовалось, но вот удержать равновесие она сама не могла, и Павлу пришлось наплевать на приличия и аккуратно поддержать ее под локоть, пока она возилась с штанинами, а потом с фиксатором.
     — Спасибо, Пол, — сказала она, наконец выпрямляясь. — Это было... приятно.
     — Да не за что. — Тут Павел спохватился, что сам-то так и не одевался, вконец смутился и бросил: — Я, все-таки, поплаваю, ладно?
     И не дожидаясь ответа, оставил девушку стоять в одиночестве и быстро вошел в воду, стараясь зайти как можно глубже и быстрее поплыть. Когда он развернулся, на берегу уже никого не было.
     — Идиот, — с чувством сказал он вслух, направляясь обратно. Пора было, наконец, лечь спать, потому что работы с утра намечалось невпроворот. Как обычно.

     Наконец настал вечер, когда Виктор собрал всех в «Сюрпризе» за круглым столом, за час до уже привычного общего ужина.
     — Мы закончили все приготовления, — серьезно сказал он, едва все расселись, — и готовы вылетать на Землю хоть сейчас. Мы с вами уже обсудили план действий на поверхности, там все пока понятно, насколько возможно в нашем положении. Корректировки будем вносить по мере понимания деталей на месте. Остался один нерешенный вопрос, и я должен обсудить его с экипажем, но раз уж мы все теперь решаем вместе, то и с этим тоже не вижу смысла собираться за закрытыми дверями.
     Павел напрягся. Они добрались до того самого больного вопроса — что потом делать им самим.
     — Мы не можем сейчас определиться, как сами собираемся жить в условиях новой Земли, — тут же опроверг его мысль Виктор. — «Заря» однозначно останется на орбите, пока мы не разберемся, что на самом деле происходит внизу, какая там обстановка, и не будем иметь на руках полную информацию. Вопрос исключительно в том, кто сейчас останется на корабле.
     — Высказываться можно?
     Михаил говорил спокойно и ровно, как обычно, но то, что он не дождался разрешения, а заговорил сам, означало, что он крайне взбудоражен.
     — Валяй. — Виктор сел на свое место.
     — Я не останусь, — категорически заявил тот. — Хватит меня отстранять. Там на месте вам наверняка пригодятся и навыки инженера, и аналитика, и пилота, и... и память моя, наконец. Хватит меня за бортом держать!
     — Как раз на борту, — поддел его Федор, но Михаил на него даже не посмотрел:
     — Я отказываюсь сидеть в тылу!
     — Хорошо.
     — И можешь считать это бунтом на корабле! Пусть Варвара остается, экзобиологу по специализации там нечего делать... Прости, ты сказал — «хорошо»?
     Павел не выдержал и улыбнулся. Разгорячившийся Михаил выглядел очень непривычно, но таким живым, каким они его редко видели — Павел даже соскучиться успел.
     — Тебе хорошо улыбаться! — Незамеченной его радость не осталась, но истолкована была неправильно. Мишка обиделся. — Пилота, конечно, на корабле никто не оставит!
     — Я не потому... — начал было Павел, но Виктор его перебил:
     — Я сказал «хорошо», потому что подозреваю, что на планете грубая мужская сила в любом случае понадобится. Ну и навыки тоже. С памятью вместе.
     — Пойдешь лошадью работать, инженер ты наш? — снова заухмылялся Федор. — Не отвык еще от физических трудов?
     — Я не останусь, — твердо сказала Варвара. — Мне тоже надоело в запасных ходить.
     — И я. — Юлин тон иллюзий не оставлял — это был таки бунт.
     — А я геолог, — вставила и Катя. — Меня нельзя оставлять, я внизу необходима.
     В кают-компании воцарилась тишина. Павел оглядел всех: экипаж «Зари» — ну, кроме него и Виктора — выглядел полным решимости идти до конца, видимо, вплоть до выноса «черной метки» капитану, а ковчеговцы — кроме, разумеется, Джона — казались растерянными. Дискуссия уже привычно велась на английском, так что все всё понимали, но решать тут должны были сами хозяева.
     — А автопилот не сможет управлять кораблем на орбите? — осторожно спросил Монти.
     Виктор качнул головой.
     — Автопилот давал сбой последние несколько недель, — ответил Михаил. — Мы его без присмотра не оставляем давно.
     — Опасаемся, что старушка без нас предпримет полет куда-нибудь к Ориону, — вздохнул Федор.
     — А посадка на Землю... — начал было Беллами.
     — Исключено, пока мы не решили, что точно остаемся на планете, — помотал головой Виктор. — Если посадить «Зарю» мы сможем, то поднять снова — не в этих условиях. Этот корабль не может сам стартовать с поверхности.
     — Состыковать ее с Кольцом, — вскинулась Рейвен, и все снова умолкли. — Когда Ковчег оторвался от Кольца, минимум две станции отстыковались в штатном режиме, и стыковочные механизмы в седьмом и восьмом секторе в рабочем состоянии.
     — Чтобы состыковать станции между собой, все системы шлюзов на Кольце были переделаны, — возразил Монти. — Они не универсальны, и тогда инженеры потратили не одну неделю, чтобы все совместить. Вряд ли мы сейчас сможем повторить их работу.
     — Нам же не обязательно устраивать переходы с корабля на станцию, — упрямо ответила Рейвен. — Достаточно зафиксировать «Зарю» захватами.
     — Отличная идея! — одобрил Виктор.
     — Мы у Шедар стыковались с инопланетной орбитальной обсерваторией, — сказал и Федор, — неужели с земной станцией не сможем!
     — А прежде чем обдавать нас скепсисом, Миш, — на опережение сказал Виктор, — подумай, что иначе можем и тебя тут с автопилотом оставить.
     Возражений не последовало.

     Зато пришлось потратить еще двое суток на стыковку. Рейвен наконец дорвалась до разрешения выйти в космос в компании Федора и Джона, которому Павел по такому случаю пожертвовал свой скафандр — у них был примерно одинаковый рост, разве что в плечах Павел был чуть пошире, но скафандр позволял подгонку по фигуре, так что сел идеально. Красные скафандры ковчеговцев, по сути, оказались просто герметичными костюмами с противорадиационной и химической защитой и не годились для выхода в вакуум, так что рабочий скафандр у них был только один, на Рейвен.
     Михаил с Катей участвовали в процессе из рубки, Монти и Эмори — из Центра Кольца, которое по такому случаю «включили» снова. Харпер помогала Юле паковать аптечки. Беллами с Виктором у него в кабинете, затащив с собой зачем-то Варвару с Эхо и Роаном на прицепе, обсуждали как правильнее загружать капсулы. Павел свое мнение высказал и предоставил начальству самому разбираться. Свою часть подготовки — последние тесты для капсул, аннигиляторов и свободных скафандров — он уже закончил, и теперь не знал, что делать. Личное оружие тоже проверил и погрузил в капсулы, в расчете на всех, включая гостей, хотя этот момент упустили все, даже Михаил. Но если на Кольцо они шли в более-менее понятную обстановку, ну и плюс дипломатические нюансы, то вот что встретит их на планете, не знал никто. А после рассказов ковчеговцев и созерцания пустыни внизу доверия у Павла к поверхности не было. Это была не их голубая планета, это было что-то непонятное и потенциально враждебное. Одним мечом Эхо защиту их отряда не обеспечишь, а шарахать по диким кабанам, гориллам и неведомым зубастым змеям из аннигилятора капсулы — слишком безумно.
     Однако и это важное мероприятие он уже закончил. Придумывать себе дела Павел не умел, а потому выбрал самый простой путь — пошел ломать семейный пикник в кабинете Виктора. А чего они там уединились... потом домами подружат, а сейчас работать надо. Вопрос — где.
     Он уже дошел до кабинета, когда его двери раскрылись, словно поджидали, и в коридор выкатился Роан.
     — Roan, ste! Nou! — выскочила за ним Эхо. С тем же успехом могла бы крикнуть и по-английски, и по-китайски: сыну точно было без разницы, на каком языке не слушаться. Выглядела Эхо не очень — запыхавшаяся и встрепанная, с выражением крайнего недовольства на лице. — Роан Блейк!
     Пацан бежал торопливо и явно был счастлив, что сумел вырваться, а мама не успела вовремя среагировать. Павел поймал «колобка», когда тот собрался его протаранить.
     — Куда от мамы убегаешь? — рефлекторно на русском спросил он.
     — Мам! — отчетливо сказал Роан и радостно оглянулся на Эхо. Та лишь руками развела.
     — Ну да, мама там, а ты убегаешь...
     — Пол! — в голосе выглянувшего следом за женой Беллами было страдание. — А ты очень занят?
     Так Павел оказался в «Сюрпризе», на детской площадке какого-то пятиэтажного кирпичного дома. Наверное, эту площадку заложили в память кают-компании на всякий случай... ну, вдруг у них случится прокол в контрацепции. В прямом и переносном смысле.
     Роан в полном восторге носился от качелей к каруселям и на вполне понятном английском односложно требовал его качать или катать. Разноцветные игрушки, рассыпанные в местной песочнице, оказались верхом блаженства для мальчишки, а забавной неожиданностью для Павла стало отчетливое русское «Дай!», когда мячик залетел на дерево и застрял в его ветках. И когда успел нахвататься? Похоже, у Блейков полиглотство передается генетически...
     — О, и тебя припахали, — насмешливо сказали от дверей, и Роан с радостным визгом понесся на свежую жертву. Рейвен поймала мальчика, подхватила на руки.
     — Ну что, освободим дядю Пола? — спросила она.
     — По! — сообщил Роан и вывернулся на сто восемьдесят градусов в ее руках, чтобы радостно посмотреть на Павла.
     — А вы уже закончили? — глупо спросил он. Нет, идиот, они все еще висят у Кольца в скафандрах, разве не видно.
     — Да, совсем. Завтра можем спокойно пристыковать вашу красавицу к нашему чудовищу, — не посчитала вопрос глупым Рейвен. — Пошли, Ро пора кормить. Беллами просил вас найти и вернуть сына домой.
     — Дай! — Роан, рискуя вывалиться из ее хватки, потянулся к мячу в руках Павла.
     Тот с сожалением посмотрел на игрушку и решительно закинул обратно в песочницу.
     — Увы, парень, — вздохнул он. — Не получится.
     — Голограмму не вынесешь из камеры, — объяснила Рейвен мальчику, как будто он мог понять, и развернулась к выходу.
     — Давай лучше я его понесу, — предложил Павел, испугался, что сейчас его окатят презрением в стиле «я, по-твоему, безрукая?», но Рейвен притормозила и серьезно спросила Роана:
     — К Полу пойдешь?
     — По! — возликовал мальчик и вполне добровольно и даже с энтузиазмом переехал к Павлу на руки.
     По пути к каюте Блейков Роан задремал, уютно устроив голову у Павла на плече, и Беллами принимал его уже спящим. С ужином у них, кажется, не сложится.
     — Спасибо, — тихо сказал Беллами перед тем, как закрыть дверь.
     — Пожалуйста, — ответил двери Павел и только тут сообразил, что отвечал на русском. Ну, как благодарили, так и отвечал.

     Стыковка прошла благополучно. На фоне темного Кольца с бесформенными дырами и зазубринами на поверхности их серебристая «Заря» выглядела довольно чужеродно, однако захваты стыковочных механизмов держали надежно, а внешний вид конструкции мало кого волновал. На этот раз Павел, который вел капсулу с Монти и Рейвен в пассажирских креслах, не стал предлагать экскурсии, но пока облетали Кольцо от люка главного шлюза к доку «Зари», общую картину уловить и записать на память он успел.
     Системы Кольца снова были отключены, все собрались на борту «Зари». Никто не хотел отдыхать, все рвались на Землю, кроме Роана, благополучно уснувшего в каюте Блейков. Было решено первым рейсом перевезти всех людей и часть самого необходимого груза, а остальные вещи — вроде гидропоники и не жизненно необходимых личных вещей ковчеговцев перевезти позже, когда разберутся с тем, где на поверхности можно жить. Всегда оставался вариант, что придется вернуться на корабль, если на поверхности будет опасно.
     Разместить всех за один рейс в трех пассажирских капсулах не получалось, пассажирских мест было всего девять, и если Роана не считали, потому что он полетит у отца на руках, все равно кто-то один не помещался. Совершать из-за одного человека второй рейс было бы расточительно, так что решили использовать грузовую капсулу. Закрепить там кресло было негде, оборудование для расчистки завалов занимало слишком много места, так что пришлось собрать стоячее место для пассажира, с фиксаторами и мягкими валиками под шеей, поясницей и коленями.
     Накануне, при распределении мест, чуть не вышел международный конфликт, потому что девушки «Зари» отстаивали свое право лететь стоя, как хозяева, а ковчеговцы пытались доказать, что они тут как раз вообще случайно, и это они должны рисковать, а хозяева и так в сложном положении из-за них... В итоге победила дружба и рыцарство: пилотов, детей, Беллами, которому скафандр Рейвен был узок в плечах, и прекрасных дам из жеребьевки исключили, и Джон с Монти тянули жребий в виде конфеты — вытянувший вслепую из вазочки карамельку с красной оберткой влезал в скафандр и становился гордым обладателем билета на стоячее место в транспорте. Счастливчиком стал Джон, тут же слопавший свою карамель и заявивший, что в космосе с жеребьевкой ему до сих пор сказочно везло, но это все, что он может сказать о космосе хорошего, и, чтобы его покинуть, он готов на Землю хоть прицепом к капсуле лететь на страховочном фале.
     Грузовую капсулу с Джоном доверили пилотировать Федору, Павлу, как самому опытному пилоту, достались Блейки с сыном и Рейвен, Михаилу девочки «Зари», а Виктор оказался в компании Монти, Харпер и Эмори.
     Отключать «Зарю» не стали, просто обесточили ненужные системы, отправили в спящий режим жизнеобеспечение и оставили полностью рабочей систему связи и управление шлюзами. Ведь им предстояло вернуться, если не полным составом — так за гидропоннным оборудованием, за подзарядкой аннигиляторов на капсулах, да и экипаж «Зари» не был готов долго оставаться на поверхности. Рейвен с Федором успели собрать портативный очиститель для пополнения запасов чистого воздуха, но еда и вода оставались проблемой. По плану, в первый заход они собирались проверить обстановку, оглядеться и решить, можно ли жить на поверхности, останутся ли там насовсем ковчеговцы — или тоже вернутся на корабль по окончанию «смены».

     И вот настал момент, которого они все ждали. Обратный отсчет в доках всех четырех капсул начали одновременно.
     — Поехали! — по-русски сказал Павел. Он вспомнил этот возглас Юрия Гагарина, когда они стартовали с борта «Зари» на Вариану, не мог не вспомнить и сейчас. Тогда это означало взлет, встречу с неизведанным, первая высадка человека Земли на чужую планету. Сейчас это было возвращение домой. На не менее чужую планету... Переводить пассажирам он не стал, не до того было. Если честно, он жалел, что Юля ввела мораторий на успокоительные для пилотов во время работы. Сейчас ему не помешало бы поменьше волноваться.
     Точкой приземления выбрали сразу Полис — место, где находился бункер. Решили, что разобраться с оазисом успеют после того, как осмотрятся в развалинах и составят хотя бы примерный план — а то и начнут работать.
     Павел, который вел первую капсулу, опасался, что садиться в бывшем городе будет трудно, но при подлете там обнаружились довольно большие, расчищенные волной огня, пригодные для посадки площадки. Только выбирай... Он выбрал место чуть поодаль от развалин небоскреба — чтобы не спровоцировать еще большее обрушение, если еще осталось, чему рушиться. Остальные пилоты с ним согласились, и вскоре все четыре капсулы стояли посреди обломков камня, пластикового и металлического мусора.
     — По показаниям приборов радиационный фон в норме, — сказал Павел, вздохнул и обернулся назад: — Для тех, кто не с «Зари». Ну что, выходим?
     — Выходим, — отозвался по связи Виктор.
     Они одновременно открыли свои капсулы, и Павел первым спрыгнул на землю. Под ногами разлетелись мелкие камни, вокруг, насколько хватало глаз, виднелись останки зданий, валялся мусор, на свободных от камней участках лежал песок — и вовсе не чисто-желтый, какой встретил их на Вариане. Пейзаж был того самого пыльного желто-серого цвета, что и в иллюминаторе корабля, кругом не было ни деревца, ни травинки, и только голубое небо с размытыми розоватыми от рассветных лучей солнца облаками напоминало о том, что они, вообще-то, на Земле.
     — Поздравляю, — сказал в наушниках голос Виктора. — С возвращением, ребята. И добро пожаловать в бывшие США.
     — О как, побываю за границей, — бодро сказал Федор по-русски, но Павел слышал, что бодрость эта не естественная, а «на публику». Федька всегда держался до последнего, как будто считал, что без его юмора они все пропадут. Иногда, как сейчас, Павел даже был готов согласиться.
     — Я думала, что видела гибель цивилизации на Вариане, — тихо сказала Варвара, но, поскольку говорила она в микрофон, слышали ее все. — Никогда не предполагала, что увижу ее гибель на Земле.
     — Ну, вообще-то, мы еще живы...
     — Джон! — шикнул кто-то, кажется, Харпер.
     — Отставить трагедии, — решительно сказал Виктор и повернулся в сторону рухнувшего небоскреба. — Предлагаю всем высадиться, разобрать вещи и найти бункер.
     — Ваши координаты указывали на его местонахождение, но вот вход нам придется искать вручную, — сообщил Михаил. Он копался в переносном планшете, куда наверняка уже скачал файлы съемки с высоты. — Кто-нибудь хоть приблизительно знает, где он был?
     — Я своим ходом заходил в бункер с поверхности только один раз, а выходил в такой спешке... — с сожалением отозвался Беллами. — Боюсь, я не найду.
     Он уже снял шлем и вылезал из защитного костюма — Павел успел ощутить укол зависти, хотя обстановочка не располагала к переодеванию в домашнюю пижаму и шлепанцы, и вообще — скафандр, так скафандр. Не позволит расслабляться. Они же на задании, все еще.
     — А я попробую, — оптимистично заявил Джон, которому Эмори помогала освободиться от скафандра. — Я там вещи таскал с грузовика, не один рейд туда-обратно сделал.
     — Я тоже помню, где вход, — сказала Эхо, уже снявшая костюм с себя и кокон с сына. Она держала мальчика на руках, а тот сосредоточенно осматривался, даже не пытаясь слезть. — Только вот Роан.
     — Я присмотрю за ним, — предложила Эмори, складывая скафандр в капсулу. — Мы покараулим здесь, оставьте мне рацию.
     Однако прежде, чем идти к развалинам башни, Беллами организовал «обход периметра», оставив Джона с Эмори, Роаном и девушками с «Зари», чтобы охранять капсулы и разгрузить оборудование. Виктор не спорил, предоставив ему право руководить всеми, — на Земле они были новичками и гостями, а ковчеговцы лучше ориентировались в происходящем. Обращаться с новым оружием им тоже долго учиться не пришлось — стрелять ребята умели, нужно было только привыкнуть к системе. Сами хозяева оружия так ловко со своими «бластерами», как их обозвал Джон, не обращались, как это теперь делали Беллами и Эхо с Харпер.
     Обход увенчался успехом — в смысле, кругом не было ни души, даже птицы не пролетали, и Беллами успокоился. Эмори с Роаном остались у капсул, им для компании оставили Юлю, а остальные, нагруженные измерительной техникой, отправились к предполагаемому входу в бункер. Варваре даже предлагать остаться не стали, а Катя вообще одной из первых убежала за Джоном и Эхо, пока не отловили. Конечно, связь никто не отменял, но Виктор махнул рукой — геолог обязан присутствовать при раскопках, чего уж там.

     Раскопки, конечно, пока были одно название. Прежде чем что-то «раскапывать», нужно было вычислить хотя бы примерно место, где находился люк входа, и составить план снятия обломков. Оружие на капсулах не было приспособлено для подобных работ, всю систему предполагалось отлаживать в процессе, а потому работать предстояло аккуратно и по слоям, чтобы случайно не пробить бункер насквозь.
     Картина оказалась печальнее, чем они надеялись. В том числе и со связью. Беллами пытался связаться с бункером с помощью рации, но то ли радиоактивные обломки глушили радио, то ли в бункере система связи была повреждена, однако ответа он не добился. Думать, что там просто некому отвечать, не хотелось, так что единодушно решили постепенно расчищать завал, продолжая на каждом этапе пытаться установить связь.
     — Дааа... — протянул Михаил, слезая с валуна, где он проводил замеры. — За один «сеанс» разгрести не выйдет.
     — Значит, вернемся, подзарядимся, и разгребем за пару раз, — отозвался Федор. — Жаль, аннигиляторов всего два.
     — Ничего, меньше шансов наворотить лишнего. — Павел огляделся, нашел взглядом Виктора, который вместе с Катей что-то объяснял Беллами и Джону. — Мы тут закончили? Можем звать командиров?
     — Зови, — разрешил Михаил. — Мой план вчерне готов.
     Спустя десять минут Виктор, молча изучавший план, поднял голову:
     — Вот все хорошо, кроме момента, когда ты предлагаешь стрелять отсюда. — Он выразительно ткнул пальцем в нависающую над грудой обломков оставшуюся стену башни. — А если от волны она обрушится прямо на капсулу?
     — А иначе вот этот кусок никак не снести ровно, — развел руками Михаил. — Я пытался просчитать три других варианта, везде не выходит. Только под этим углом.
     Павел, изучавший план через плечо Виктора — дико мешался шлем и очень хотелось его снять, прямо руки чесались, — оценил стену, развалины, и сказал:
     — Да ладно. Пара секунд у меня будет — увернусь. А то, может, и обойдется.
     — На авось понадеемся?
     — Нет, на мои, как сказал бы Мишка, навыки.
     — Пока ты нарезал круги в космосе — я был уверен в каждом твоем движении, но в атмосфере мы на капсулах нечасто летаем.
     — Вить, я сказал, что справлюсь, — с убежденностью, которую не чувствовал, сказал Павел, — значит, я справлюсь.
     — Мне б твою уверенность, — вздохнул Виктор и включил внешнюю связь: — Ребята, мы закончили. Возвращаемся к капсулам.
     По плану им сперва надо было снести аннигиляторами верхние валуны, которые обрушились не над самым входом, но создавали опасность нового завала. Первый залп доверили, естественно, Павлу. Остальные остановились ближе к месту приземления, чтобы не попасть под волну «отдачи», сопровождавшую каждый выстрел. Именно ее опасался Виктор — основная мощность «отдачи» отводилась в сторону, противоположную цели.

Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ]