Часть первая
МОСКВА — КАССИОПЕЯ
Пролог
Из глубины мироздания мы приближаемся к планете, на которой живут наши герои. Где-то в стороне останутся Большая и Малая Медведицы, созвездие Кассиопеи с пятью яркими звёздами, и на тёмном фоне звёздного неба, скромно, чуть в стороне, появится лицо немолодого, умудрённого жизненным опытом человека с лукавой улыбкой. Обращаясь к зрителям, он скажет:
— Прошу глубокоуважаемых зрителей простить меня за то, что я появляюсь несколько преждевременно, но считаю своим долгом кое о чём вас предупредить. Вам, разумеется, не раз приходилось видеть на экране надпись, уведомляющую о том, что всякие совпадения с реально существующими людьми и подлинными событиями случайны и не предусмотрены замыслом. Я, со своей стороны, хотел бы довести до вашего сведения, что все действующие лица нашего фильма выведены под собственными именами, а все события, свидетелями которых вы станете, действительно имели место… весной будущего года… Вот, собственно, и всё, что я хотел сказать… Нет, не всё… Простите, я не представился… Дело в том, что авторы не дали мне никакого имени, я просто… исполняю особые обязанности… так сказать, И.О.О. — Исполняющий Особые Обязанности…
И.О.О. улыбнулся и растворился в глубинах Мироздания, а камера продолжала приближаться к Земле…
Постепенно мы начинаем различать материки и океаны. И тут возникает мальчишеский голос:
— … Звезда Альфа созвездия Кассиопеи, иначе называемая Шедар и отстоящая от нас на расстоянии 71.42 парсека, то есть 22 х 1 014 километров, избрана нами целью полёта, потому что на протяжении последних полутора лет Кароканская обсерватория зафиксировала свыше двух тысяч модулированных радиосигналов на волне 21 сантиметр, то есть на частоте 1 420 мегагерц. Это даёт нам право предположить наличие разумной жизни на одной из планет системы звезды Шедар.
Эпизод 1
Тем временем мы приближаемся сначала к Евразийскому материку, к Москве, несколько сдвигаемся к Калуге и оказываемся в одном из залов Музея Космонавтики.
Впрочем, мы поймём это не сразу, сначала мы увидим учёных, сидящих за столом, покрытым блестящим чёрным лаком, внимательно вслушивающихся в слова докладчика и делающих какие-то пометки в своих блокнотах.
А потом мы увидим макеты спутников и космических кораблей, огромную доску на блоках, всю исписанную формулами и чертежами, развешанные на стенах рисунки и диаграммы и, наконец, самого докладчика — Витьку Середу, стоящего возле доски, то и дело поправляющего сползающие на нос очки.
— Я представляю к защите фанпроект полёта к звезде Альфа Кассиопеи на космическом корабле «Заря», что означает - звездолёт аннигиляционный релятивистский ядерный.
Учёные склонились над столом и снова сделали какие-то пометки в своих блокнотах.
Витька снял очки и, близоруко щурясь, взглянул куда-то поверх слушателей. Сидящий рядом Паша Козелков, ближайший друг Витьки, широко улыбался, радуясь за своего приятеля.
— Итак, поскольку продолжительность полёта при расчётной скорости 0,996 световой, предусматривает длительность путешествия в обе стороны 52 — 52 года, — сказал Витя, — я считаю, что надо сформировать команду корабля из лиц не старше четырнадцатити лет. Это будет способствовать научному успеху экспедиции, так как участники достигнут Альфы Кассиопеи в расцвете своих жизненных и творческих сил, то есть в возрасте около сорока лет.
Две девочки, сидевшие недалеко от учёных, хихикнули и одна из них, невзрачная девочка в очках, шепнула своей подруге:
— Расцвет? Сорок лет — это же глубокая старость.
Её хорошенькая подруга презрительно пожала плечами.
Один из учёных, совсем ещё молодой человек, услышав слова девочки, засмеялся:
— Слышишь, Филатов, оказывается мы с тобой глубокие старики.
Эпизод 2
Федька Лобанов или попросту Лоб, как его называли в классе, опоздал на сбор. Он вбежал в вестибюль Музея с огромной синей сумкой Аэрофлота, но был задержан дежурной.
— Ты куда? — строго спросила дежурная.
— На сбор.
— Фамилия?
— Лобанов.
Дежурная надела очки, порылась в списках.
— Лобанов… Имеется Лобанов… Написано — не пускать.
Она строго посмотрела на Лба.
— У меня тут… музыка… магнитофон… — сказал он. — Они без меня там… пропадут.
— А написано — не пускать… Погоди-ка, погоди-ка… Ну-ка покажись личностью… — Дежурная повернула к себе Лба, пытавшегося отвернуться. — А, старый знакомый. Твоя работа? — Она показала на разбитый плафон.
Лоб кивнул.
— А это? — Она ткнула ногой в чёрное пятно на пластике.
— Лоб пожал плечами.
— Ракета взорвалась… Ну что, не пустите?
— Не пущу.
Лоб пожал плечами и пошёл к выходу. Задержавшись возле урны, он достал из сумки какую-то консервную банку и, дёрнув за верёвочку, бросил её в урну.
В урне что-то угрожающе зашипело и из неё повалил жёлтый дым.
Дежурная, вытаращив глаза, испуганно смотрела на урну.
Из урны уже шёл не жёлтый, а розовый дым.
Дежурная бросилась к огнетушителю.
Лоб улыбнулся — розовый дым сменился синим. Дежурная с огнетушителем бежала к урне, а Лоб быстро прошмыгнул наверх.
Эпизод 3
Когда Лоб приоткрыл дверь в зал, Витька заканчивал своё сообщение. Протирая очки и глядя в сторону подвешенных к потолку спутников, Витя говорил:
— Я верю, что такой полёт даст возможность человеку впервые в истории протянуть руку разумному существу другой звёздной системы.
И пока Витя говорил эти слова, Толя Ямщиков, председатель Совета отряда, грозил кулаком Лбу за его опоздание, но Лоб, сделав успокаивающий жест, вытащил из своей необъятной сумки магнитофон, победоносно нажал кнопку и — о, ужас! — на весь зал вместо марша космонавтов грянула песенка из «Бременских музыкантов»:
Мы раз… бо-бо, бой-бойники
Разбойники, разбойники!
Пиф-паф и вы покойники,
Покойники, покойники!
Послышался смех.
— У, Лоб проклятый, — прошипел Толя и тут же широко улыбнулся учёным. — Извините, пожалуйста, — и снова зашипел на Лба. — Марш? Где марш?!
Лоб снова сделал успокаивающий жест и, быстро, отыскав плёнку, снова нажал кнопку.
Ах, я всегда была…
Пепита — дьяболо, Пепита — дьяболо…
— Я убью тебя, — простонал Толя. — Ведь знал, что с тобой нельзя связываться…
— Всё нормально, — сказал Лоб. — Сейчас…
И верно, Пепита умолкла на полуслове и из магнитофона послышался марш космонавтов:
На пыльных тропинках
Далёких планет
Останутся наши следы…
— Да, — задумчиво сказал один из учёных. — Похоже, что именно им предстоит оставить свои следы на далёких планетах…
— Прошу задавать вопросы, — сказал Витя.
Девочки тем временем хихикали, передавая из рук в руки чью-то записку. Лоб вырвал её из рук одной из девочек и передал Витьке.
Витька надел очки и растерянно прочёл записку:
— А ты полетела бы? Ведь это на всю жизнь…
С ним… полетела бы.
Раздался громкий смех.
Витька удивлённо посмотрел на аудиторию.
— Кто написал эту записку? — машинально спросил Витя.
Теперь хохотали все. Смеялись даже учёные. Особенно веселились девочки. И по их лицам нельзя было определить, кто же из них готов на всю жизнь связать свою судьбу с судьбой Вити Середы.
А Витька на мгновение встретился с пренебрежительным взглядом Варьки Кутейщиковой и смущённо отвёл глаза.
Варька быстро поднялась со своего места и направилась к кафедре.
Надо сказать, что Варька Кутейщикова занимала в 6-м «Б» особое положение. Высокая, стройная девочка, она была далека от всех «мирских» дел своих одноклассников. Ещё с третьего класса сердце и ум этой красавицы были безраздельно отданы сначала Аксалотлям и тритонам из школьного живого уголка, а затем кружку юных натуралистов Дома пионеров. Варька категорична в своих суждениях, решительна в поступках и полна презрения к мальчишкам.
Когда Варька подошла к доске и неторопливо оглядела аудиторию, все понемногу притихли.
— У меня вопрос, — она надменно взглянула на Витьку. — Сколько бизонов насчитывалось в Америке, когда туда прибыли первые европейцы?
— Бизонов? — удивлённо переспросил Витька.
— Можешь не отвечать, Середа, ты этого не знаешь. Америку населяли миллионы бизонов. Где они?
— Вымерли? — неуверенно спросил Витька.
— Они уничтожены людьми. Где лошадь Пржевальского? Где стеллерова корова?!!
— Кутейщикова! — возмутился Паша Козелков. — Причём тут твоя корова и лошадь Пржевальского. У нас космический сбор. Понимаешь, Кутейщикова?!
— Я скоро четырнадцать лет Кутейщикова, — огрызнулась Варька. — Люди должны сохранить на Земле исчезающие виды животных. Было бы куда лучше, если бы Середа, подумал бы об этом, вместо того, чтобы тратить время на изобретение каких-то дурацких релятивистских двигателей.
Учёные рассмеялись, а Варька с победоносным видом вернулась на своё место.
— Бизоны вымерли, — вздохнув, сказал Лоб. — Динозавры вымерли. Придёт время, мы тоже вымрем.
— Вот ты и вымирай, а я пока не собираюсь, — крикнула ему Варька.
— Помолчи, Лоб, — прошипел Толя и подчёркнуто радушно обращаясь к учёным, сказал: — Может быть, кто-нибудь из вас скажет, товарищи?
Сергей Сергеевич Филатов поднялся на кафедру.
— Вот что я тебе скажу, дорогой мой Лоб… — сказал он, обращаясь к Федьке, но услышав громкий смех ребят, слегка смутился. — Я что-то не так сказал?
— Его фамилия Лобанов, — сказал Толя, — а Лбом мы его зовём… для краткости.
— Извини, Лобанов. Я не хотел тебя обидеть. Кутейщикова, конечно, права — люди обязаны сделать всё, чтобы сохранить животных. Но человечество вышло в космос, с этим ничего не поделаешь. И проблемы космоса, дорогая Кутейщикова, сегодня стали также нашим земным делом. Вот почему мы с таким интересом слушали Витю Середу, изложившего этот, в высшей степени интересный, проект под многообещающим названием «ЗАРЯ».
— А я так считаю, товарищ Филатов, — зачем лететь на какую-то Кассиопею, когда даже у нас на Земле есть марсиане.
— Марсиане? — удивился Филатов. — На Земле? Откуда?
Лоб вытащил из сумки какую-то книжку с яркой обложкой.
— Вот здесь написано, — уверенно сказал Лоб, — как поймали одного марсианина. Он в киоске газированной водой торговал. На улице Горького. В Москве.
— Зачем же он… водой торговал? — спросил один из учёных. — Для заработка?
— Да нет, для маскировки, — под общий смех ответил Лоб.
Филатов подождал пока все успокоились.
— Должен сказать, что нас всех порадовал доклад Вити Середы… Особенно приятно, что защита этого фантастического проекта происходит здесь, в Калуге, на родине великого Циолковского.
— Извините, товарищ Филатов… — снова поднялся Лоб. — Но у меня тоже есть проект, только не фантастический, а вполне осуществимый.
Лоб подошёл к столу со своей сумкой и вытащил из неё игрушечную ракету.
— Моя идея состоит в том, чтобы вместо горючего использовать обыкновенную Н2О, с помощью энергии мирового океана превратить всю нашу планету в звездолёт и лететь к Кассиопее.
Учёные засмеялись.
— Не верите?! — серьёзно сказал Лоб. — Дёшево и сердито! Смотрите!
Он запустил водяную ракету. Она взлетела и обдала всех учёных водой. И тут Толя Ямщиков не выдержал. Вместе с Пашей Козелковым они вывели Лба из зала и выбросили в коридор его сумку.
Филатов, смеясь, вытер лицо платком.
— Зачем же так жестоко?.. — спросил Филатов у Толи. — Он просто… проводил научный эксперимент…
— Эксперимент? — вскипел Толя. — Вы его в первый раз видите, а он у нас… вот где сидит, — он провёл ладонью по горлу, — горе-изобретатель!
— А теперь вернёмся к проекту Вити Середы, — сказал Филатов. — Вы хотели что-то сказать, — обратился он к одному из учёных.
— Ну, что же, — улыбнулся тот, — расчёты сделаны весьма тщательно, придраться не к чему… Но крупным недостатком проекта остаётся огромная продолжительность полёта. За время экспедиции на Земле пройдёт пятьсот лет!
— Ну, знаете ли, — усмехнулся Филатов, — здесь мы бессильны.
— Пока, — снова улыбнулся учёный.
— Почему пока? — удивился Витя Середа, — разве человечеству удастся когда-нибудь преодолеть световой барьер?
— Нет, конечно, — сказал учёный задумчиво. — Законы физики нам изменить не удастся. Они не отменяются, но… уточняются и дополняются. Я бы сказал, что природа выступает одновременно и как противник и как помощник в достижении наших целей. Она ставит барьеры, но всегда имеет пути для их обхода. Но для того, чтобы отыскать такой обход, надо знать больше, чем мы знаем сегодня.
В зале наступила полная тишина. Ребята слушали с нескрываемым интересом. Паша Козелков подался вперёд, стараясь не пропустить ни одного слова.
— Мы знаем, что пространство искривлено, — продолжал учёный, — что кратчайшее расстояние не есть прямая линия. И может быть именно в особенностях строения нашего пространства надо искать ответ на вопрос, как попасть из одной его точки в другую быстрее, чем делает это свет.
Он взял гибкую пластмассовую трубочку и свернул её в клубок.
— Вот наглядная модель такой возможности. Некий путешественник, ну скажем жучок, хочет попасть из одного конца трубки в другой, двигаясь вдоль неё, повторяя все её изгибы. Ему предстоит долгий путь. Но, если бы он знал, что трубка скатана в клубок, что цель его рядом с ним, ему было бы достаточно прогрызть стенки трубки и он — у цели!
— Будем верить, — засмеялся Филатов, что если не мы, то вы, когда-нибудь научитесь прогрызать дырки в пространстве!
— Значит этот проект безнадёжно устарел? — огорчённо спросил Паша Козелков.
— Нет! Отнюдь… — засмеялся Филатов. — Совсем напротив. Это весьма интересный проект. Но я хотел бы задать тебе, Витя, один вопрос.
Он подошёл к доске и отчеркнул одну из формул.
— Как ты пришёл к этому решению?
Эпизод 4
Павлик Козелков ещё в детском саду решил стать лётчиком-космонавтом и нет ничего удивительного в том, что на другой день рано утром он лежал на коврике в коридоре, на его груди покоилась гладильная доска, а на доске сидели три его младших братца с очень серьёзными сосредоточенными лицами.
Паша старался вздохнуть, но тут появилась мать, она согнала мальчишек с доски и со словами, — перегрузки окончены! Марш за стол, пора завтракать! — ушла из коридора.
Когда Павлик вошёл на кухню, мама, папа, старшая сестра Лёля и трое малышей уже завтракали. Павлик включил радио и уселся рядом с Лёлей, торопливо листавшей учебник.
— Корабль будет оснащён аннигиляционным релятивистским двигателем, — с оттенком торжественности произнёс диктор.
— Лёля поднялась и выключила радио.
— Включи! — крикнул Павлик.
— У меня сегодня контрольная.
Павлик вскочил с табуретки и включил радио.
— По произведённым расчётам такой двигатель, — продолжал диктор, — сможет сообщить кораблю скорость 298 600 километров в секунду, то есть лишь немногим меньше скорости света.
Лёля снова выключила радио.
— У меня контрольная.
Павлик оттолкнул Лёлю и опять включил радио.
Лёля, хлопнув дверью, вышла из кухни.
— Павлик, — грозно сказал отец, — выключи радио и позови Лёлю.
Но Павлик, прижавшись к репродуктору, слушал вдохновенный голос диктора.
— Команда формируется из детей не старше четырнадцати лет, с таким расчётом, чтобы…
В это время раздался вопль самого младшего Козелкова.
— Мама, Вовка кладёт мне кашу в трусы.
Мама бросилась к малышам, отец выключил радио.
— Папа, включи! — разволновался Павлик. — Ты слышал, что он сказал? Ты слышал?
Почувствовав волнение сына, отец включил радио, но оттуда уже слышалась бравурная музыка.
Павлик стремглав выскочил из кухни.
Эпизод 5
Витька Середа, небрежно облокотясь на решётку школьного забора, как бы невзначай поглядывал на идущих на занятия девочек, пытаясь определить, кто же та, которая готова лететь с ним в необъятные просторы космоса. На ограде, возле Витьки сидел мальчишка, лет восьми, второклассник. Подперев подбородок рукой, он задумчиво смотрел вдаль.
— Один парсек… сколько тысяч километров? — спросил он у Вити.
— Примерно тридцать одна тысяча миллиардов…
— Порядочно, — сказал мальчишка серьёзно и также серьёзно сообщил. — Ваша Окорокова идёт.
Когда Милка Окорокова поравнялась с Витькой, он окликнул её.
— Ты… алгебру сделала?
— Сделала, — удивилась Милка. — А что?
— Дай посмотреть.
— Ты что, алгебру не сделал?
Милка полезла в портфель, достала тетрадку и протянула её Витьке.
Витька заглянул в тетрадку Милки, сравнивая её почерк с почерком на вчерашней записке, спрятанной под крышкой портфеля.
— Да сделал я… алгебру… Так… проверить хотел, — небрежно сказал Витька, возвращая тетрадь.
Милка растерянно поглядела на Витьку и, спрятав тетрадь, отошла от него.
На лестнице у школы несколько девочек из Витиного класса оживлённо обсуждали вчерашнее событие.
— Тут и гадать нечего, — говорила чёрненькая девочка похожая на весёлого жука. — Юлька написала записку. Она ещё со второго класса втрескалась в Витьку… до сих пор при нём краснеет.
— А я считаю, что если человек краснеет… — возразила высокая девочка с косами, — такой человек не станет писать записку.
— Ну, а кто же по-твоему? — не унималась чёрненькая девочка. — Варька, что ли? Очень ей нужен твой Середа, она сама — личность.
К стоящим на лестнице подошла Милка Окорокова. Девочка с косами насмешливо сказала:
— Девочки, а может это Милка написала?
— Я уже давно вышла из того возраста, когда пишут записки, — презрительно сказала Мила и размахивая портфелем вошла в школьный подъезд.
Мальчишка, всё также сидя на ограде возле Витьки, называл проходящих девочек.
— Семёнова идёт… Фролова… Шишова… Абалова.
— Ты что, всех знаешь? — спросил Витя.
— Нет, первоклашек ещё путаю. А до Большой Медведицы сколько парсеков?
Витя не ответил. К забору приближалась Юлька Сорокина.
— Юлька! — окликнул её Витя.
— Что? — спросила Юлька, смутившись и, подойдя к забору, внимательно посмотрела на Витьку.
Юлька была в очках и показалась Витьке очень некрасивой. И он подумал, что даже если это она написала записку, то ему это совершенно безразлично.
— Нет, ничего, — сказал Витька, и Юлька отошла от него.
— Кутейщикова идёт, — сообщил мальчуган и снова поинтересовался. — Так сколько до Большой Медведицы?
Но Витя не ответил. А Варя, снисходительно улыбнувшись Витьке, сердито спросила:
— Чего ты на меня уставился?
Мальчишка, оценив обстановку, спрыгнул с забора и побежал в школу.
— Алгебру сделала? — спросил Витя и Вари. — Дай посмотреть…
Варька усмехнулась.
— Наконец-то мы дождались великого часа. Середа не сделал алгебру!
И высоко подняв голову, Варька величественно удалилась.
К Витьке быстро подбежал Паша Козелков.
— Ты чего стоишь? — задыхаясь, спросил он.
— Да вот… — показывая записку, замявшись произнёс Витька. — Как думаешь, кто мог её написать?
Пашка схватил записку, смял в комочек и щелчком выбросил на мостовую. Витька увидел, как записка, подхваченная ветром попала под метлу дворника и скрылась за решёткой водостока.
— Команда формируется из детей не старше 14-ти лет, — взволнованно говорил Павлик. — Я сам слышал по радио, собственными ушами… Аннигиляционный, релятивистский, ядерный.
К ребятам подошёл Лоб.
— Алгебру сделал? Дай списать.
Витька вытащил из портфеля тетрадку и отдал Лбу.
Лоб заглянул в тетрадку.
— Ты что-то перепутал, — сказал Витька Павлику.
— Ничего не перепутал. Знаешь, каким голосом говорил диктор? Команда формируется… — Павлик подражал диктору. — Как особо важное сообщение.
К Витьке снова подошёл Лоб.
— Ты чего мне дал? Это — английский.
Витька снова порылся в портфеле и протянул Лбу другую тетрадку.
— Английский тоже возьму, — сказал Лоб.
— Поехали в Москву, — решительно сказал Павлик. — Время не терпит. Небось, уже отбирают. А там, знаешь, сколько претендентов.
Витька наморщил лоб.
— Меня не пропустит медкомиссия.
— Почему не пропустит?
— По очкам.
— Пропустит. У тебя замечательный вестибулярный аппарат!
— Середа, — сказал Лоб. — Ты мне химию дал, а мне алгебра нужна. Ал-ге-бра!
Витька протянул ему свой портфель и мальчишки быстро зашагали к железнодорожной станции.
— А вы… куда обрываетесь? — крикнул им вдогонку Лоб, но не получив ответа, уныло побрёл в школу.
Эпизод 6
В клубе юных космонавтов Московского дворца пионеров шли очередные занятия. На специальных тренировочных снарядах занимались мальчики того же возраста, что Витька и Павлик. Но едва они подошли к ребятам, как к ним приблизился мальчик с повязкой дежурного.
— У вас тут ребят отбирают? — спросил Павлик.
— Сейчас не отбирают.
— Уже отобрали?
— Отобрали.
— И долго отбирали?
— Весь год отбирали.
— А теперь не отбирают?
— Нет, не отбирают? Опоздали.
— А тебя… отобрали? — спросил Витя.
— Отобрали.
Витька помрачнел, а Павлик вызывающе спросил:
— А почему это тебя отобрали?
— У меня феноменальная память, — с издёвкой сказал мальчик. — Запоминаю десять страниц типографского текста с одного прочтения.
— Врёшь, — удивился Витька. — А как твоя фамилия?
— Копаныгин… Михаил, — сказал мальчик. — Идите, идите отсюда.
Он пошёл к тренажёрам.
— Феномен, — сказал Витя.
— Опоздали, сказал Павлик.
— Опоздали, — как эхо отозвался Витя.
— Едем к Филатову, — решительно сказал Павлик.
Эпизод 7
Сергей Сергеевич Филатов жил в высотном здании на 23-м этаже. Женщина, отрывшая дверь, на вопрос «Можно ли видеть академика Филатова», ответила:
— Нет, мальчики, его нету дома. А вы откуда?
— Сергей Сергеевич был у нас в школе, в Калуге.
— Погоди, погоди… оживилась женщина. — Ты — Витя Середа?
— Да. Он Витя Середа, — обрадовался Павлик.
— Серёжа очень огорчится, что вы его не застали. Вчера вечером у нас был академик Благовидов. Они только и говорил, что о твоём проекте. Может быть зайдёте, выпьете чайку с вареньем?
— Спасибо, — пробормотал Витя. — Мы уже… у нас дела…
— Не смущайтесь, заходите.
Мальчики нерешительно вошли в коридор.
— Академик Благовидов просто в восторге от твоего проекта. Весь вечер ахал и охал. — Жена Филатова провела мальчиков в гостинную и, сказав, — я сейчас, быстро… — вышла из комнаты.
— Во всё я могу поверить, — вздохнул Витька. — Но что уже сегодня существует аннигиляционный релятивистский…
— Говорю тебе, существует! — возмутился Павлик.
— Погоди, погоди, — Витька даже поперхнулся. — Ты когда слышал это радио? В семь двадцать?
— Вроде.
— Мы можем не ждать Филатова, — огорчённо вздохнул Витька.
— Почему?
— Козелков, ты слышал «Пионерскую зорьку», в которой рассказывали о моём Фан-проекте.
— Ну да!
— Команда формируется… — передразнил Павлика Витька. — А я-то уши развесил. Из-за тебя контрольную пропустили.
Павлик был подавлен.
— Точно, Зорька. И голос… этот… он у них всегда про науку рассказывает.
— Сейчас придёт академик, что мы ему скажем? — заёрзал Витька.
Жена академика Филатова поставила на поднос чашки с чаем, варенье и пирожные…
Когда она вошла в гостинную, мальчиков уже не было.
А Витька и Павлик сидели на подоконнике лестницы между 22 и 23 этажами и тоскливо жевали бутерброды, которые Павлик достал из портфеля.
На площадке 23-го этажа остановился лифт. Витька схватил Павлика за руку. Мальчики увидели, как Филатов вышел из лифта и, открыв дверь, скрылся в квартире.
Они сидели на подоконнике и молчали. За окном зажглись первые вечерние огни. И вдруг за окном вспыхнул фейерверк салюта.
— Салют, — удивился Павлик. — Почему салют?
— Двенадцатое апреля… день космонавтики, — сказал Витя.
Он отвернулся от окна и вздохнул. Из кабины лифта, в которой поднялся академик Филатов и которая только что была пуста, вдруг вышел человек в сером летнем костюме и такой же серой соломенной шляпе. Он, вероятно, легко бы затерялся в любой толпе и вряд ли обратил бы на себя внимание, но сейчас его появление из лифта произвело на мальчиков сильное впечатление. Это был И.О.О. — тот самый человек, который появлялся в начале фильма. Мальчики испугались и хотели было убежать, но И.О.О. приподнял шляпу и очень вежливо осведомился:
— Я был бы необычайно признателен и, поверьте, не остался бы в долгу, если бы вы помогли мне разыскать молодого человека по имени… Виктор Середа.
— Я… Середа, — настороженно произнёс Витя.
— Он — Середа, — подтвердил Павлик.
— Вы — Середа?
— Я.
— А вы кто? — спросил Паша.
— Это не имеет значения, — он снял очки с Вити и полюбовавшись довольно улыбнулся, — так гораздо лучше! — и обернувшись к Паше представился, — я исполняю Особые Обязанности. Так сказать И.О.О.
Витя и Паша с недоумением посмотрели друг на друга — оба, уже не в школьной форме, а в новеньких серых костюмах.
— Ёлки-палки, — пробормотал Паша.
— Ущипни меня, — попросил Витя, — но когда Паша исполнил его просьбу вскрикнул. — Больно, ты что?
— А теперь прошу следовать за мной! — И.О.О. приподнял шляпу.
— Куда? — встревожено спросил Витя.
— Я буду вам чрезвычайно признателен, если вы избавите меня от необходимости отвечать на вопросы, на которые я лично отвечать не уполномочен.
— Я один не поеду, — решительно заявил Витька.
— Он один не поедет, — поддержал приятеля Павлик.
— Шут с вами, — неожиданно попросту сказал И.О.О., — поехали. Оба!
И вот уже по вечерним московским улицам, не выключая сирены, несётся машина с прерывистым красным сигнальным огоньком на крыше и надписью «Специальная» на бокам. Она несётся с недозволенной скоростью, проносится под красным запретным огнём светофора, делает немыслимые виражи на поворотах и неожиданно застывает — у подъезда Президиума Академии наук.
Эпизод 8
На большом ковре в кабинете академика Благовидова лежали чертежи, которые Витя демонстрировал на сборе отряда в Музее космонавтики. Сам Благовидов и академик Огонь-Дугановский стоя на коленях разглядывали чертежи. Академик Курочкин сидел за большим полукруглым столом, академик Филатов заложив руки за спину, задумчиво прохаживался по кабинету.
Огонь-Дугановский с сомнением смотрел лежавшие на чертежи, всё ещё лежавшие на полу.
— Боюсь, что ты, как всегда, увлекаешься, — сказал он. — Ведь он же ещё мальчишка!
— Мальчишка? — Благовидов с улыбкой взглянул на Благовидова. — А если этот мальчишка — гений?
Огонь-Дугановский пожал плечами.
— Васечка, скажи, пожалуйста, ты бы додумался до этого? А? Или Сергей Сергеевич додумался? Или я, наконец? А он подсказал! Он — мальчишка! Его идея хранения антивещества… Это гениально! Прошу вас, товарищи, впредь этого мальчишку именовать по имени отчеству! Как его зовут, Серёжа?
— Витя… Э-э… Виктор. Прости, Коля, отчества я не знаю.
Благовидов снял трубку телефона.
— Прошу вас срочно выяснить и сообщить мне имя и отчество этого мальчика из Калуги. Середа его фамилия. (Смеётся). Мальчишка!
Огонь-Дугановский покачал головой.
— Увлекаешься, Витя…
— Между прочим, Вася, позволю себе заметить, что великий Моцарт, уже в три года играл на клавесине сложнейшие пьесы. Сложнейшие!
— Ну уж извини, Вася, пожалуйста, сердито проговорил Огонь-Дугановский. — Я тоже позволю себе заметить, что клавесин это всё-таки не звездолёт, и даже не фортепьяно… А этот ваш калужский Витя, боюсь, не Моцарт!
— Ну уж извини, Вася, — вспыхнул Благовидов, — различие между клавесином и звездолётом я понимаю лучше тебя… Скажи, в чём именно ты сомневаешься? Чего ты боишься?
— Не знаю, чего боится Вася, — вскочил из-за стола Курочкин. — А я боюсь, что такое предприятие не под силу детям!
— Вот именно! Человек впервые встретится с инопланетной цивилизацией… И кто же будет представлять нашу Землю? Дети? Мальчики и девочки? — поддержал его Огонь-Дугановский.
— Вы меня извините, Василий Анистифорович, — вмешался в спор Филатов, — но к тому времени, когда они окажутся в районе Альфы Кассиопеи им будет уже по сорок… Это будут взрослые, образованные люди, закалённые в длительном космическом полёте!
Эпизод 9
А возле кабинета Благовидова, рядом с его секретарём, Витя сказал И.О.О.
— Один, без Павлика, не пойду.
— Вы напрасно упрямитесь, дорогой мой, — сказал И.О.О. — Я позволю себе напомнить вам то немаловажное обстоятельство, что к академику Благовидову приглашены вы, вы лично и только вы один.
И.О.О. величественно поднял указательный палец.
— Без Павлика не пойду, — твёрдо сказал Витя и хотел было отойти от двери, но И.О.О. неожиданно проворно схватил его за шиворот и, приоткрыв дверь, втолкнул в кабинет.
Витька зацепился за край ковра и растянулся у ног ожидавших его академиков.
В кабинет вошла секретарша Маргарита Михайловна и, не обращая никакого внимания на лежавшего на чертежах Витьку, громко сказала:
— Николай Кириллович, вы просили выяснить как зовут этого мальчика из Калуги. Его зовут Виктор Данилович.
— Благодарю вас, — сказал Благовидов. И секретарша вышла.
Филатов и Курочкин помогли Вите подняться, и Сергей Сергеевич сказал:
— Позвольте, дорогие коллеги, представить вам моего друга Витю… простите, Виктора Даниловича Середу, — и показывая на академиков, продолжал:
— Знакомься: академик Благовидов, академик Благовидов, академик Курочкин, академик Огонь-Дугановский.
Академики по очереди знакомились с Витей.
— Не ушибся? — вежливо осведомился Благовидов.
— Бывает, — усмехнулся Огонь-Дугановский. — Я помню ещё в гимназии… Меня вызвали к директору. Прихожу, а там, представьте себе, сам генерал-губернатор…
— Слыхали, Вася, слыхали, — желчно оборвал его Курочкин, и, обращаясь к Вите, сказал: — А вам, молодой человек, следовало быть осмотрительнее при входе в незнакомое помещение.
Витя не отрываясь восторженно смотрел на Огонь-Дугановского.
— Что это ты на меня… как смотришь? — смутился Огонь-Дугановский.
— Извините… — растерялся Витя. — Вы… тот самый Огонь-Дугановский, автор знаменитой космогонической гипотезы Огонь-Дугановского?
— А ты что же, знаком с моей гипотезой? — изумился Огонь-Дугановский.
— Я не только знаком с вашей гипотезой, — сказал Витя, протирая очки. — Я полностью её разделяю.
— Прошу присаживаться, — сказал Благовидов, как радушный хозяин.
Все уселись за длинный стол, покрытый тёмнозелёной скатертью, а Николай Кириллович открыл ящик стола и извлёк оттуда голубую папку, в которой Витька хранил свой фан-проект.
— Ещё вчера это был фантастический проект калужского школьника Виктора Даниловича Середы, — сказал Благовидов. — Сегодня это основа проектного задания первого космического корабля, отправляющегося к далёкой звезде Альфа созвездия Кассиопеи.
— Не может быть, — прошептал Витя.
Но Благовидов услышал его.
— Да, — кивнул он Вите. — Решение состоялось. Дело в том, что некоторые твои выкладки помогли нам сдвинуть с мёртвой точки работу над аннигиляционным релятивистским двигателем и позволили поставить это дело на практические рельсы.
— Ну да! — удивлённо воскликнул Витька.
— Когда говорят взрослые, дети должны молчать! — цыкнул на него Курочкин.
— Извините, — смутился Витя.
— Разработка окончательного проекта, — сказал Благовидов, обращаясь к Витьке, — поручается вам вместе с академиком Филатовым и его институтом космических путешествий.
— Должен признаться, дорогой Виктор… э… Данилович, — сказал Огонь-Дугановский, — что у меня вызвала некоторые сомнения ваша кандидатура… но сейчас, после личного знакомства с вами… Я снимаю свои возражения и, как астроном, не могу не порадоваться плодотворности выбора именно Альфы Кассиопеи как объекта исследований. Более того, здесь, в узком кругу, — продолжал академик, — я могу сообщить, что характер принимаемых оттуда сигналов…
Огонь-Дугановский достал из портфеля портативный магнитофон и, поставив его на стол, нажал клавишу. Послышался странный тревожный звук…
— Вполне вероятно, — сказал Огонь-Дугановский, — что какая-то цивилизация из глубин космоса обращается к нам. Да, да, именно к нам. Вот почему ваш проект встречает со стороны Астрономического центра принципиальную поддержку.
— К сожалении, вынужден, — проскрипел Курочкин, — подложить в эту бочку мёда ба-а-альшую ложку дёгтя. Как биолог, я решительно возражаю против посылки в космос детей младше пятнадцати лет с их ещё не сформировавшейся костномышечной системой…
Эпизод 10
Когда Витька вышел из кабинета, Павлик понял по его лицу, что случилось что-то непоправимое. Витька уселся рядом и молча стал протирать очки.
— Проект принят, — грустно сказал Витька. — Но ты не полетишь, Павлик.
— Не полечу? — как эхо повторил Павлик. — А ты?
— И я не полечу. Так считают биологи.
Погружённые в раздумья мальчики не заметили, как к ним подошёл Филатов.
— Что происходит с тобой в минуту твоего величайшего торжества? Почему ты так мрачен? — спросил он.
— Сергей Сергеевич, — запальчиво заговорил Витька. — Академик Курочкин неправ. То есть, я, может быть, и не гожусь. У меня близорукость. Но Павлик…
— Близорукость с годами проходит, — вмешался Павлик. — Зато у него превосходный вестибулярный аппарат.
— Погоди, Павлик, — сказал Витя. — Сергей Сергеевич, посмотрите на него. Сколько ему лет?
— По виду около пятнадцати… — Сказал Сергей Сергеевич.
— А ему ещё нет четырнадцати, — возликовал Витька. — Акселерация! Наше поколение развивается куда быстрее, чем предыдущие.
— Я всё понял, — подмигнул Витьке Филатов. — Попробуем одолеть Курочкина. А пока суд да дело, приступим к подбору экипажа.
И пожав руки ребятам, Филатов ушёл.
Эпизод 11
Когда мальчики вышли за ворота Академии Наук неожиданно Витьку окликнул И.О.О.
— Простите меня, но я вынужден задержать вас на одно мгновение, уважаемый Виктор Данилович.
И.О.О. достал из своего портфельчика какую-то книгу, раскрыл её и, протянув Вите шариковую ручку, сказал:
— Распишитесь в получении. Вот здесь.
Витька расписался, а И.О.О. достал из того же портфельчика большой розовый пакет с надписью:
«Руководителю проекта «ЗАРЯ» тов. В.Д.Середе».
Витька аккуратно вскрыл пакет и достал оттуда ту самую записку, которую он получил на защите фанпроекта и которая утром бесследно исчезла под решёткой водосточного люка.
Витька обернулся, чтобы спросить у И.О.О., как к нему попала эта записка, но И.О.О. бесследно исчез…
Эпизод 12
Конечно, Витька Середа был счастлив. Всё происшедшее казалось ему сном, тем более, что на другой день он, как всегда сидел за своей партой и писал контрольную по геометрии.
Между тем контрольной был занят, по-видимому, только он один. Все были до крайности возбуждены и писали какие-то записки, которые неизменно оказывались в руках Юльки. Юлька, не читая, складывала их в стопку рядом с Витькой.
Учитель математики, Автандил Степанович, относился ко всему этому снисходительно, потому что великолепно понимал предмет всеобщего возбуждения и втайне грустил, что он давно уже вышел из детского возраста и что ему не суждено принять участие в космической экспедиции.
Витька пристально смотрел на Варьку.
Лоб, сидевший на парте позади Витьки тихо шептал:
— Возьми меня. Возьми, не пожалеешь.
— Отстань.
— Ты пропадёшь без меня, Середа, пропадёшь. Ты не знаешь даже как отличить обыкновенного марсианина от пульсирующего гомункулуса из созвездия Девы…
— Отстань.
Витька всё ещё смотрел на Варьку. Варька, как-будто, действительно всерьёз занималась геометрией и, казалось, была безучастной к Витькиному успеху. Зато Милка Окорокова и Юлька Сорокина смотрели на него восторженно. Взгляд каждой из них как бы говорил ему — неужели ты не понимаешь, это я, я готова лететь с тобой на край Вселенной…
Дверь класса приоткрылась, из неё выглянул И.О.О. Он, по обыкновению, слегка приподнял свою соломенную шляпу и, как всегда, вежливо произнёс:
— Я надеюсь на ваше снисхождение, глубокоуважаемый Автандил Степанович, но я вынужден обратиться к вам с просьбой отпустить с урока ученика Виктора Середу.
— Куда? — попросту осведомился Автандил Степанович.
И.О.О. неожиданно подмигнул и показал большим пальцем на потолок.
— Туда.
— И надолго? — спросил Автандил Степанович.
— Навсегда, — ответил И.О.О.
— Ну, если навсегда… — развёл руками Автандил Степанович. — Не смею препятствовать.
Эпизод 13
В громадном зале, сплошь заставленном современными чертёжными столами, работали сотни конструкторов над проектом будущего звездолёта. Витя, в ослепительно белом халате, из-под которого был виден шёлковый красный галстук, в сопровождении Сергея Сергеевича Филатова шёл по центральному проходу.
Витя остановился возле одного из кульманов и заглянул в чертёж.
— Извините, Андрей Петрович, — смущённо сказал Витя. — Вам не кажется, что вы несколько завысили толщину экранизирующих плёнок?
Худощавый конструктор бросил карандаш.
— Я не желаю подчиняться этому молокососу, который вообразил себя гением, даже не дав себе труда закончить среднюю школу.
— Андрей Петрович, — улыбаясь, сказал Филатов. — Виктор Данилович — автор нашего проекта и, естественно, его замечания обязательны для всех, в том числе и для меня.
Филатов и Витя пошли дальше, а возле Андрея Петровича неожиданно возник И.О.О.
— Я рискую быть несколько назойливым, — сказал он как всегда вежливо, — всё же позволю заметить вам, что тон, который вы избрали для разговора с автором проекта, выходит из рамок приличия и в известной мере является нарушением трудовой дисциплины.
— А я не желаю подчиняться мальчишке! — визгливо закричал конструктор.
— Цыц! — сказал И.О.О. и, улыбнувшись, приподнял шляпу в знак того, что разговор окончен.
Эпизод 14
В Академии Наук утверждали окончательный состав участников экспедиции.
— На прошлом заседании, — сказал академик Филатов, — мы определили состав экспедиции по схеме 3 плюс 3. Три мальчика и три девочки. Тогда же мы утвердили персональный состав, но только сегодня стало известно, что кандидатура Лены Колесаевой отпала.
Члены комиссии зашумели.
— Как отпала?
— Почему?
— Колесаева… отпала?
— Да, да, — сказал Филатов, — Колесаева отпала. Её бабушка не дала своей подписи. А поскольку для полёта необходимо письменное разрешение не только родителей, но и всех ближайших родственников… Колесаева, к сожалению, отпадает…
— Кто же полетит вместо неё? — спросил один из членов комиссии.
Позади Филатова неожиданно возник И.О.О.
— Я бы рекомендовал комиссии ознакомиться с этими документами, — И.О.О. положил перед Филатовым большой розовый пакет с надписью: СОВСЕМ СЕКРЕТНО
Сергей Сергеевич вынул из пакета три фотографии и положил их на стол. На первой фотографии мелом на классной доске было написано: Мишка + Катя = Любовь.
На второй та же самая надпись была сделана углём на кирпичной стене старого дома.
На третьей — Мишка Капаныгин дрался портфелем с какой-то девочкой.
Фотография вызвала общий восторг.
— Прекрасная кандидатура, — сказал Филатов. — Как зовут эту девочку?
— Катя Панфёрова, — сказал И.О.О. — Победитель Олимпиады юных геологов, петрографов и кристаллографов.
Эпизод 15
Катя Панфёрова, ничего не подозревавшая о своём участии в предстоящей экспедиции, на берегу водохранилища разыскивала камешки плоской конфигурации и складывала их в кучку.
Как всегда неожиданно, рядом с ней появился И.О.О.
— Мне поручено сообщить вам, Екатерина Андреевна, что отборочная комиссия утвердила вашу кандидатуру. Вы летите.
Катька взяла один из камешков и бросила его в воду так, что он несколько раз подпрыгнул.
— Куда?
— В космос.
Катька бросила ещё один камешек.
— Шесть, — сказала она.
— Что… простите… шесть? — удивился И.О.О.
— Шесть раз, — ответила Катька, и тут же снова спросила. — А в космос… Это надолго?
— М… м… как вам сказать?.. На всю жизнь.
— На всю? — удивилась Катька и снова бросила камешек.
— Если быть более точным… лет этак… на пятьдесят.
— Хорошо, — согласилась Катька. — Я полечу, но только при одном условии.
— Великолепно. Ваше условие принято.
— А откуда вы знаете какое условие?
И.О.О. взял из кучки камешек и подбросил на ладони.
— Ваше условие — чтобы вместе с вами полетел один человек.
— Да… И вы знаете… кто именно?
— Миша Капаныгин.
Катя густо покраснела.
— В таком случае считайте, что вы уже летите.
И.О.О. бросил камешек, и он запрыгал по воде.
— Восемь, девять, десять, одиннадцать, — считала Катька. И камешек всё продолжал прыгать и прыгать…
Эпизод 16
И вот уже вся шестёрка отобранных для полёта ребят тренировалась на специальных тренировочных аппаратах.
Варька вращалась на центрифуге.
Юлька — на тренажёре по проверке вестибулярного аппарата.
Витька и Катя на качелях-лопингах.
Павлик с центрифуги крикнул Мишке Капаныгину:
— Ну, как?
— Отлично, — ответил Миша, а глаза у него слегка косили.
Витька сошёл со снаряда и, увидев стоящую в стороне Милку Окорокову, подошёл к ней:
— Ну что? Опять пришла?
Милка опустила глаза.
— Пришла.
— Я же тебе сказал, — не ходи. Ничего не выйдет.
Милка умоляюще посмотрела на Витю.
— У меня второй разряд по художественной гимнастике… Я могу не есть двое суток… я проверяла себя. Неужели ты не понимаешь — я должна лететь. Должна!
Витя вздохнул.
— Я ничего не могу сделать. Команда отобрана, утверждена. И не ходи сюда больше — поняла?!
Милка заплакала и ушла. А Витька подошёл к Павлику.
— Слушай, а может быть Окорокова написала записку?
— Исключено, — сказал Павлик. — Ты ведь сам проверял её почерк.
— Да… Проверял…
И снова завертелись тренажёры.
Эпизод 17
На первую пресс-конференцию, которую академик Филатов и Витя Середа проводили на борту звездолёта, собралось множество корреспондентов.
Здесь же, среди приглашённых со своей неизменной сумкой бродил Федька Лобанов.
Журналисты остановились перед перилами, ограждавшими вход в энергоотсеки.
— Отсюда начинается энергетический комплекс звездолёта, — говорил Витя. — Созданный трудом многих конструкторов, учёных, инженеров и рабочих, этот комплекс даст возможность звездолёту проделать многолетний путь до Альфы Кассиопеи и вернуться обратно на Землю.
Старая журналистка, держащая на руках маленькую собачку, спросила:
— Скажите, пожалуйста, какими принципами вы руководствовались при подборе команды? Ведь при таком длительном полёте психологическая совместимость членов экипажа является, как мне кажется, основой успеха?
Филатов улыбнулся.
— Это серьёзный вопрос. На него мог бы ответить академик Курочкин, но он, к сожалению, уехал с экспедицией в Центральную Африку, поэтому на ваш вопрос мы попросим ответить одного из членов экипажа, возглавляющего биологическую часть экспедиции.
Филатов нажал кнопку, и на большом телеэкране возник биоцентр звездолёта.
Рядом с Варей у биошкафа стояла Юлька.
— Я слушаю вас, — сказала Варя.
Молодой рыжебородый француз, оттеснив старую журналистку с собачкой, громко спросил:
— Журнал для детей «Пиф»… Простите, мадам, — извинился он перед журналисткой с собачкой. — Мадемуазель Кутейщикова, что заставило вас, принципиальную противницу проекта Середы, принять участие в этой экспедиции?
Витька замер и опустил глаза.
Варька смутилась.
— Я посвятила свою жизнь биологии, — тихо сказала Варя. — Старшие товарищи убедили меня, что это необходимо для науки. А для науки я готова на всё.
Витьке казалось, что Варька смотрит прямо ему в глаза и как бы отвечает ему, что это не она писала записку.
— Нет, это не Варька писала, — тихо сказал Витька Павлику.
— А вы, мадемуазель Сорокина, — спросил рыжебородый француз.
— Я… — Юлька смущённо и восторженно смотрела с экрана прямо на Витьку. — Я всегда была горячей сторонницей Вити Середы. Он самый выдающийся из всех мальчиков, каких я знаю. Осуществилась моя заветная мечта. Я лечу с Витей на Альфу Кассиопеи.
— Ну да, это она. Она написала записку, — разочарованно вздохнул Витька.
— Ты знаешь… она ничего… — сказал Павлик, разглядывая Юльку. — Очки, пожалуй, её не очень портят. И потом у неё такой возраст… За какой-нибудь год… она совершенно изменится и станет, возможно, даже красавицей. А Варька… Варька может и подурнеть…
— Не думаю, — смутившись, сказал Витя.
Старая журналистка с собачкой, наконец, оттеснила рыжебородого француза.
— Так я, всё-таки, просила бы ответить на мой вопрос по поводу психологической совместимости, — сказала она.
Юлька поправила очки.
— Прежде всего, — сказала Юлька, — четверо из шести членов экипажа — ученики одного класса. Мы дружим почти семь лет. Характеры у всех, конечно, разные, но нас объединяет общая цель, взаимное уважение и чувство ответственности. Может быть поэтому мы все так легко прошли проверку на совместимость по специальной программе.
|
