Ещё не вечер

Я всю свою жизнь мечтал о далёких звёздах. Я летал к ним, скучал по ним, страдал от них, 
видел их свет и чувствовал их тепло. Они вошли в мою кровь.
Было такое время, когда я хотел остаться среди них навсегда. 
Но пять лет назад, стоя на террасе дома Кати и Мишки, я понял, что настоящие звёзды - рядом со мной. 
Моя семья, мои друзья с «ЗАРИ», и все, с кем я подружился после Сьенны - вот они, звёзды мои.
Они здесь. Они со мной - навсегда. Моя мечта сбылась.

Фёдор Лобанов, фрагмент слова от автора к первому изданию мемуаров "Вот они, звёзды мои".

Кипарисия, Греция
22 марта 2600 года, раннее утро

Море было таким, как тогда - три с лишним тысячи лет назад. Сине-голубой простор сливался с куполом неба настолько плотно, что горизонта не было видно вообще, а далёкие острова казались висящими посередине огромного шара.
Лиэлл стояла на террасе белого коттеджа, задумчиво глядя на знакомый пляж и дома Кипарисии. С этим местом было связано столько воспоминаний... Особенно за последние почти четыреста лет.
Сколько их будет ещё, лет этих? И сколько самых хороших, как те, которые связаны с этим домом? И с этой маленькой деревушкой, которая на юго-западе, почти в четырнадцати километрах отсюда?
Она не хотела об этом думать. Не теперь, когда счастье, кажется, достигло своего апогея. Не теперь, когда утреннее солнце прямо говорит ей, что ещё не вечер.
Пальцы соэллианки прикоснулись к шершавой стене террасы. И вдруг она почувствовала что-то новое - какой-то вырезанный узор. Это были две небольшие, переплетенные буквы Л и П.
"Он всё-таки сделал это."
Лиэлл вдруг почувствовала знакомое прикосновение внутри головы - затем в её сознании вспыхнул мягкий тёплый свет. Ей казалось, что другое солнце озарило пляж и море.
Лиэлл ответила своей волной света, затем медленно повернулась. В серых глазах Павла она увидела то же сияние, которое разбудило её на борту «ЗАРИ» сотни лет назад.
- Доброе утро, Ли, любимая моя.
- Доброе утро, Пашенька. Любимый мой.

Айия-Кириаки, Греция
22 марта 2600 года, примерно 10 часов утра

- Так ты его встретила именно здесь? Того спартанца, Проклеса, который стал твоим mar'ethielleine?
- Да, милый, - улыбнулась Лиэлл. - Именно здесь, на этом кусочке пляжа. А вот там, за твоей спиной, был древний город Эрана, в котором мы с Проклесом жили почти шесть лет. Теперь это место называется Айия-Кириаки. Маленькая деревня, которая входит в общинное сообщество города Филиатра.
Они стояли на узком, каменистом пляже, практически на краю влаги. Волны лениво обмывали их босые ступни, вдалеке, на море, было видно несколько парусов. Пляж был совершенно пуст, если не считать двух стареньких рыбачьих лодок, лежащих на песке вверх дном.
- Тогда был такой же день, - сказала тихо Лиэлл. Её глаза смотрели куда-то далеко. – И море было таким же, сине-голубым, сливающимся с небом. Я тогда прилетела на Землю после ужасной ссоры с Матти. Мы тогда часто ссорились, ты же знаешь.
Павел кивнул. Историю семейных отношений Лиэлл он узнал давным-давно, ещё на борту «ЗАРИ» - и был исключительно рад, что это уже очень древняя история.
- Ну да, я тоже рада, - Лиэлл легонько улыбнулась. -  Но тогда мне казалось, что я останусь здесь навсегда. Я посадила свой arann¹ вон там, на холмике, и маскировала его под скалу. Потом пришла сюда и долго сидела, смотря на волны. Вдруг кто-то робко коснулся моего плеча - я от неожиданности вскочила на ноги и увидела его. Точнее, его глаза - серые, полные утреннего света. Это... это было как...
Лиэлл покрутила головой, будто пытаясь кое-что вспомнить. Или найти нужные слова.
- Знаешь, Паш... это, конечно, трюизм, но на самом деле все, которые изучают и пишут о mar'ethielleine, не могут точно рассказать об этом. Даже я не смогла ничего написать в своё время - да и не хотелось мне, хотя Риаллт тогда очень просил. Но я отказалась. Это было очень личное... и моё.
Лиэлл отрывисто вздохнула, затем поймала его за руки.
- Оно слишком долго было моим, - прошептала она. – Пусть сегодня оно станет нашим.
Их сознания соединились - и Павел вдруг увидел ту мысленную картину, о которой не смогла ни написать ни рассказать Лиэлл.
"На самом деле, ты права, любовь моя", подумал он ошеломленно. "Об этом невозможно рассказать. Ни на одном языке нет таких слов".

-  Мar'ethielleine в каком-то смысле влияет и на сознание мужчины, - продолжила Лиэлл несколько минут спустя, - так что я ничуть не удивилась, что он посчитал меня богиней - Афродитой, - которая околдовала его. Я была на Земле не первый раз, более-менее разбиралась в местных мифах и религиях - но никто меня не величал так, как это тогда сделал Проклес. Пришлось немного повлиять телепатически, чтобы он успокоился, а потом было нужно ещё несколько дней, чтобы убедить его, что я - обычная девушка. Которая, вдобавок, влюблена в него без памяти.
Павел только покачал головой, вспоминая свои чувства, когда он увидел разбитый звездолёт на кусочке астероида.
- Ну, я не удивляюсь, - сказал он. - И вообще-то я в восторге от него. Лишь несколько дней... а ведь мне самому понадобилась неделя с лишним. Правда, я никак не жалуюсь, милая.
Он нежно поцеловал жену, которая ответила лучезарной улыбкой.
- Ну, Проклес всё-таки был спартиатом², так что довольно быстро пришёл в себя. Я даже притворилась, что не знаю греческий, позволила ему учить меня, хотя на самом деле уже изучила язык. Ему это очень нравилось...  а потом он пригласил меня в свой дом, представил всем как свою невесту - ему тогда было тридцать два, так что он мог уже жениться. И полгода спустя мы поженились. Я чувствовала себя самой счастливой женщиной во Вселенной... и на какое-то время я почти забыла о Соэлле, Матти, о своих обязанностях Первой Дамы Империи.
- Ли, а скажи, пожалуйста - он когда-нибудь узнал, кто ты, на самом деле?
- Да нет, я никогда не сказала ему, - Лиэлл медленно покачала головой. - Он не понял бы, я это чувствовала. Однако... он всё-таки, каким-то шестым чувством осознавал, что я - другая. Я несколько раз невольно прочитала его мысли и узнала, что, несмотря на все мои влияния, он считал меня морской нимфой, которая изволила влюбиться в него. Он кроме своих близких никому об этом не говорил, но я чувствовала, что он этим очень гордился. Так я не стала ему говорить о Соэлле. Я только боялась, что однажды придёт срочный вызов от Матти, и я буду вынуждена покинуть Проклеса. Однако, дни шли, потом месяцы и годы - а мой браслет молчал. Наконец я сама начала проверять, есть ли мой корабль на орбите вообще. Он был, конечно, но никаких уведомлений не было. Только потом я узнала, что Матти именно так хотел наказать меня - обрывая связь. Правда, телеметрию моего корабля он проверял каждый день и хорошо знал, где он находится.
- Ну, про твоё состояние он подробно знал, наверное, - ухмыльнулся Павел. - Ваша хваленая телеэмпатическая связь...
- А вот это я как раз частично блокировала, - Лиэлл подмигнула ему. - Он знал только, что я жива и в сознании. Если я бы и это блокировала - он бы всё-таки прислал за мной свой личный крейсер. Так что я решила не рисковать.
- Сложные вы были ребята тогда, мягко говоря, - констатировал Павел философски. - И он вообще не послал тебе даже простое "Привет, сестра, как дела?"
- Конечно, нет, - Лиэлл улыбнулась немного грустно. - Но надо честно сказать - я тоже молчала. К счастью, как оказалось потом, дела государства не требовали моего присутствия. Да и вообще в то время Матти хорошо справлялся в одиночку, даже во время государственных праздников. Это только потом он осознал, что моё присутствие в некоторых делах необходимо по закону, традиции, да и просто как члена семьи и самого близкого человека. И тогда моя относительная свобода резко прекратилась.
Она замолчала, протянула Павлу руку - и они медленно пошли по пляжу обратно в направлении Кипарисии. Было уже десять утра, солнце светило ярко, над головой кричали чайки. Ветер с моря усилился, развеивая длинные волосы Лиэлл. Какое-то время они шагали молча, наконец Павел решился спросить:
- Ли... а у вас были дети?
Соэллианка быстро взглянула на него, затем закусила губу. Её глаза резко потемнели, и Павел пожалел, что не успел прикусить свой длинный язык.
- Да ничего, Пашенька, не надо извиняться, - Лиэлл поцеловала его в щёку. - Нет, у нас не было детей. Ты же помнишь, что нам в своё время объяснял Риаллт - про различие хромосом, противостояние генов и всё такое. Короче, в нашем с тобой случае он ошибся. А вот в нашем с Проклесом - он был бы прав. И знаешь... может быть, так было лучше.
Глаза Лиэлл стали почти чёрными. Павел остановился и обнял её, чувствуя, как сильно она дрожит.
- Ли... может, не стоит вспоминать дальше. Я же когда-то говорил тебе - надо помнить только счастье, которое мы все дарили тебе. Остальное...
- Остальное — это тоже часть меня, Паш. Я не могу и не хочу забыть это. Но в одном ты прав - счастье, оно самое важное. И любовь, которую вы все мне дарили. Позволь, на этот раз я расскажу тебе... всё.
Она смахнула слёзы и её глаза снова стали сине-голубыми - как море рядом.
- Проклес дарил мне и счастье, и любовь - всю, которая у него была. И когда он уходил на войну, он сказал мне: "Я вернусь к тебе, милая, что бы не случилось. Даже если не смогу вернуться лично - я вернусь в дуновении ветра, в шуме волн или просто во сне. Только ты жди и не забывай меня. Я вернусь, я никогда не покину тебя".
Лиэлл подняла руку, будто притрагиваясь к дуновениям утреннего бриза.
- Он был тяжело ранен в одном из многих военных походов Первой Мессенской войны. Тогда, в тот день, когда его привезли домой... мне казалось, что мой мир кончился. Я делала всё возможное, чтобы спасти его, но у меня не хватило ни сил, ни знаний... и я потеряла его... упала в обморок, лежала без чувств почти два месяца. Меня уже хоронить хотели, но мать Проклеса запретила - и когда я пришла в себя, все посчитали это вмешательством богов. Я решила воспользоваться тем, что почти вся родня мужа считала меня нимфой и устроила своё возвращение в подводные края, затем ночью улетела на Соэллу.
Она снова задумалась на мгновение, а потом добавила тихо.
- Матти, надо честно сказать, очень обеспокоился. У меня тогда был такой вид... Риаллт сразу же утащил меня в Клинику Неррлиота. Для него это был редкий случай - u'lienn aur'llear у нас тогда уже не бывало, последние случаи были в Четвёртом Поколении. Ну и вот, у Первой Дамы случилось... и не только это, ещё и mar'ethielleine, какого во всей истории Пяти Поколений не бывало. У меня не было сил протестовать, я соглашалась на всё, что требовали от меня врачи... и потом только оказалось, что правильно сделала. Знаешь, много лет спустя я ушла в это затмение второй раз, очень надолго... и меня еле-еле вытащили обратно. Как сказал Риаллт, им пришлось тогда со мной бороться, буквально - так как возвращаться я не хотела. Но те исследования, после потери Проклеса, им очень помогли, поэтому они смогли вернуть меня.
В ей снова потемневших глазах блеснули слезы. Павел обнял её, хотел что-то сказать, утешить - но Лиэлл прижала палец к его губам.
- Спасибо, милый, уже всё в порядке. Спасибо, что выслушал меня.
Она улыбнулась ему - и в её глазах вдруг замерцали искорки.
- А знаешь, мы с Проклесом тоже несколько раз были в Кипарисии. Только тогда этот город называли Аркадией, и там не было никаких коттеджей. Зато там был большой рынок, и можно было купить всякие красивые побрякушки... Кстати, в наше время рынок находится на том же месте, знаешь? А давай мы сходим туда сегодня!
- Не вижу, почему бы благородной леди не сходить на рынок, - Павел церемонно поклонился ей. - Однако, я вам напоминаю, элиана Лиэлл, что вечером мы планировали улететь в Австралию. Так что если вам нужно что-нибудь купить - тогда надо спешить.
Лиэлл ответила изящным реверансом.
- Тогда я прошу вас вызвать флиппер, эллеан Павел.
Они переглянулись и одновременно прыснули, затем Павел набрал код на своём браслете.

Спиннерс Корнер, Австралия
Коттедж Копаныгиных у Сирения Лейн
23 марта 2600 года, 17:40 по местному времени

Коттедж Копаныгиных у Сирения Лейн не изменился снаружи за все эти годы. Он остался таким же изящным и уютным, каким Лиэлл запомнила его тогда, когда они с Павлом первый раз прилетели к Кате и Мишке. Он по-прежнему упирался в пляж четырьмя столбами большой террасы, которая была предметом тихой зависти всего квартала - лишь у двух других домов в Спиннерс Корнер были такие террасы, причем заметно меньше. Зато внутри дом несколько раз перестраивали - первый раз это случилось, когда у Копаныгиных появилась приёмная дочь, Надя. Теперь, когда она с мужем поселилась в своём доме в Богола Эстейт, Михаил с Катериной готовились к очередной перестройке.
- На этот раз это будет коттедж в пенсионерском стиле, - шутили они, хотя на самом деле на пенсию пока не собирались. Из всей бывшей команды «ЗАРИ» штатными пенсионерами явились только Павел и Фёдор - первый по состоянию здоровья, второй по уставу СБ ООН.
Не изменилась и традиция, согласно которой они каждый год встречались здесь, в канун дня рождения Кати - семеро из «ЗАРИ» и соэллианка, которую они нашли столетия назад, в разбитом звездолёте на одиноком астероиде. Их дети и внуки обычно приезжали день спустя, чтобы, как шутливо говорили, "у предков было время для воспоминаний".
Тот же был и большой круглый стол, на которым горело несколько свечей. Всё было, как тогда, десятки лет назад - когда они первый раз встретились здесь после Первой Сьеннской войны.
Лиэлл задумчиво смотрела на море и на первые звёзды, которые уже показались на темном небе. Над пляжем неслись слова очередной песни - Михаил и Катерина, как обычно, решили устроить небольшой концерт.

Покроется небо пылинками звёзд,
И выгнутся ветки упруго.
Тебя я услышу за тысячу вёрст.
Мы эхо, мы эхо,
Мы долгое эхо друг друга...
Мы эхо, мы эхо,
Мы долгое эхо друг друга...³

Они пели дуэтом, что случалось довольно редко. У Михаила был отличный тенор, но он обычно только играл на гитаре, обосновывая это тем, что не хочет портить прекрасного Катиного меццо-сопрано. Однако, эта песня просто требовала дуэта - и у них, как всегда, получалось прекрасно.

И мне до тебя, где бы я ни была,
Дотронуться сердцем не трудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы нежность, мы нежность,
Мы вечная нежность друг друга...
Мы нежность, мы нежность,
Мы вечная нежность друг друга.⁴

"А ведь это правда", - подумала вдруг Лиэлл. - "Эта песня - о нас всех. И что бы не случилось, мы всегда дотронемся сердцем друг друга. Этого не смогла изменить даже эта чудовищная тахионная спираль, которая разлучила нас на триста лет. Этого не смогла изменить ни потеря личности, ни даже война."
Михаил сильнее ударил по струнам гитары. Музыка из соэллианского кристалла Катерины тоже прозвучала громче.

И даже в краю наползающей тьмы
За гранью смертельного круга
Я знаю, с тобой не расстанемся мы.
Мы эхо, мы эхо,
Мы долгое эхо друг друга...
Мы эхо, мы эхо,
Мы долгое эхо друг друга...⁵

"Я бы так хотела на это надеяться... и сидеть с вами здесь вечно, в круге света свечей..."
Лиэлл почти незаметно смахнула слезу. И в то же мгновение она почувствовала теплое прикосновение внутри головы.
"На самом деле так и будет, Ли. Это правда. Мы никогда не расстанемся, любимая".
В ответ она легонько пожала Павлу руку. Тем временем Катя и Мишка закончили петь. Над пляжем прокатились аплодисменты - как оказалось, у подножья террасы сидело полтора десятка жителей квартала Спиннерс Корнер, которые пришли послушать небольшой концерт.
- Честно говоря, вы бы могли выступать в музыкальных залах всего мира, - сказала Юля, вытирая слезы платочком. - Прекрасная песня, правда.
- Петь друзьям намного легче, - ответил Михаил. - Но случались и концертные залы, несколько раз. Правда, не мировые. Но в Нарума нас хорошо знают. И в Арджтауне, кстати, тоже.
Катерина только застенчиво улыбнулась, пряча свой кристалл в футляр. Фёдор, который тоже растрогался, но не хотел, чтобы все это заметили, поднялся с бокалом в руке.
- Ну что ж, ребята, мы лирично поразвлекались, но теперь давайте поздравим наших профессоров с успешной расшифровкой таинственного сигнала. Варь, Вить - мы очень за вас рады. За успех!
Все встали и исполнили тост - как обычно, апельсиновым соком. Затем Фёдор, который явно любопытствовал, продолжил:
- Ну, ладно, мы уже кое-что узнали из новостей, но скажите, пожалуйста, что вас так надолго задержало в Питере? Шумно отмечали всей командой, что ли?
- Немного отметили, правда, - улыбнулся Виктор. - Хотя на самом деле мы обсуждали не сам сигнал. То, что теперь показывают в новостях, мы знали уже месяц назад.
Все в изумлении уставились на него.
- Так, с этого места поподробнее, пожалуйста, - к Катерине первой вернулся дар речи. - Что за тайны там у вас? Почему в Центре в Арджтауне никто ничего не знал?
Виктор с Варей одновременно развели руками.
- Кать, ты же знаешь, - сказал Середа извиняющимся тоном, - что сигнал очень сложный и длинный. Наша команда просто хотела всё проверить, прежде всем объявить хотя бы частичный успех. И, кстати - он на самом деле частичный, так как расшифровали мы всего лишь 70%. Остался четвёртый слой целиком, да и в третьем ещё несколько лакун  осталось. Работы нам ещё хватит, не беспокойся...
- Я вообще удивляюсь, что мы настолько быстро справились с этим сигналом, - сказала Варвара задумчиво. - Ведь его приняли только полтора года назад. Помните, какие были заголовки в новостях?
- Ну да, - засмеялся Фёдор. - Не хуже, чем после нашего возвращения с Кассиопеи. Я вот только надеялся, что это не будет снова какой-то сигнал бедствия.
- Не будь у нас Великого Глаза, мы бы его никак не засекли, - заметил Михаил. - Он длинный, да ещё почти на уровне помех. Хорошо, что этот парень, Стас Зелинский, решил проверить эти помехи и загрузил их в компьютер. Иначе мы бы никогда ничего не узнали.
Все дружно закивали. Историей сигнала Щита-Кентавра вся Федерация жила уже почти два года. Его засекли на новой радиоастрономической станции BEYE-02145, находящейся на околосолярной орбите вне площади эклиптики. Благодаря своему положению, а также очень богатому набору оборудования, станция проводила постоянный перехват сигналов на всех известных волнах и диапазонах - в том числе и сверхсвязи. Станция была запущена два с половиной года назад в рамках одного из проектов "Далёкой Радуги". Первые результаты её работы привели учёных Федерации в восторг, который можно было сравнить с впечатлением от первых снимков космического телескопа Хаббла, в далеком двадцатом столетии. Из-за своих позывных станция с легкой руки какого-то журналиста была названа Великим Глазом - и так и осталось, хотя сотрудники "Радуги" шутили, что это, скорее всего, Великое Ухо.
Сам сигнал был зарегистрирован в двадцатом диапазоне сверхсвязи, и его изначально действительно посчитали помехами. Однако один из дежурных астрономов, Станислав Зелинский, заметил, что у этих помех бывают странные "пики" - и решил их проанализировать. Сначала у него ничего не получилось, тем более что в некоторых диапазонах сверхсвязи раньше уже было замечено нечто похожее. Однако молодой человек не сдавался - и после двух месяцев работы он доказал, что у "помех" есть повторяющийся код.
После дополнительного фильтрования и усиления сигнал был полностью зарегистрирован. Только тогда оказалось, что у него очень длинный период - двадцать три часа, одиннадцать минут и шесть секунд. Кроме того, учёных удивила сложность передачи - в ней было обнаружено сто двадцать восемь символов, причем отнюдь не бинарных, у каждого было до четырёх уровней. Вдобавок у сигнала были "слои" - будто четыре разных, но тесно связанных с собой пространств данных.
Из-за вероятного места происхождения таинственную передачу назвали сигналом Щита-Кентавра. Расшифровку поверили Центру в Cанкт-Петербурге, так как там были установлены самые мощные компьютеры "Далёкой Радуги". Параллельно обработкой сигнала занимался и соэллианский Центр - благодаря этому довольно быстро удалось хотя бы частично прочитать содержание передачи из соседнего рукава Млечного Пути.
- Ну и жуки вы, - сказал Павел насмешливо. - Ничего друзьям не сказали.
Варвара только пожала плечами в ответ.
- Паш, ну ты же знаешь правила "Радуги" не хуже меня, - сказала она. - Кроме того, мы не хотели совершить ошибку. Лучше всё проверить-перепроверить, чем потом оправдываться. Мы же это ещё на борту «ЗАРИ» соблюдали, ты помнишь?
- Ладно, уже ладно, Варь, я пошутил, - улыбнулся Павел. - Вы крутые молодцы, вы справились. Но теперь расскажите про первые выводы, так как в новостях в основном царит фантастика.
- Ну что ж, мы прежде всего в восторге от картин, даже если они пока чёрные-белые, - начала Варвара, включая планшет. Над столом появилась "плоская" голограмма с пейзажем какой-то планеты и странным зданием посередине. - Вот вам и Музей, о которым все говорят непрерывно уже два дня.

3 - Песня «Эхо любви» - стихи Роберта Рождественского, музыка Евгения Птичкина. Взято отсюда: https://tekst-pesni.online/anna-german-eho-lyubvi/

4 - Ibidem

5 - Ibidem

Страницы: [ 1 ][ 2 ][ 3 ]