Здание, названное Музеем, было построено на плоскогорье. Оно напоминало гигантский купол, рядом с которым было построены конструкции, очень похожие на комплекс спутниковых и телеметрических антенн. Вдалеке были видны высокие горы, по левой стороне - что-то вроде леса. Растения были удивительно похожи на земные сосны.
- Мы довольно легко расшифровали первый и второй слои сигнала, благодаря чему мы смогли определить две вещи, - продолжила Варвара. - Во-первых, мы подтвердили, что источник действительно находится в Рукаве Щита-Кентавра на расстоянии примерно 66 тысяч световых лет.
- Ну ничего себе расстояние, - присвистнул Фёдор. - Уважаю.
- Во-вторых, мы узнали, что планета Музея очень похожа на Землю, - Варвара улыбнулась в ответ на замечание Фёдора, - и что среда внутри Музея стабильна и пригодна для всех гуманоидов Федерации. Кроме того, там есть и другие телеметрические данные, о которых я пока говорить не буду - так как третий слой оказался самым интересным.
Она повела рукой над планшетом и над столом начались перематываться голограммы внутренних залов здания.
- Теперь понимаю, почему его назвали Музеем, - пробормотала Юля, глядя на картины завороженным взглядом. - Назвать по-другому просто невозможно.
В большинстве своим залы были загружены стеллажами, на полках которых стояли неизвестные предметы. Многие из них были похожие на скульптуры, но были там и какие-то сложные механизмы или устройства неизвестного назначения. Большинство стеллажей были буквально завалены этими таинственными объектами аж по потолок. Однако на нескольких картинах были видны почти пустые залы, в которых один-единственный предмет лежал прямо на полу или парил в воздухе, причем точно посередине, независимо от своего размера. Были и залы совершенно пустые, которые отличались от других лишь стенами, расписанными сложными узорами.
Варвара остановила просмотр изображений. Все задумчиво смотрели на последнюю картину, на которой был виден зал с единственным предметом посередине - чем-то мелким, с виду напоминающим ожерелье с большим кулоном на цепочке.
- Варь, а скажи, пожалуйста, почему все эти картины чёрные-белые? - спросила Юля после минуты молчания.
- Хороший вопрос, Юль, - улыбнулась ей Варвара. - Если честно, мы пока не знаем. Возможно, они просто такие по принципу тех, кто их создал. Но мы с Витькой считаем, что раз сигнал не совсем расшифрован, тогда информация о цветовой гамме может находиться в четвёртом слое. Так что надо ещё немного подождать, может быть, мы увидим эти слайды в лучшем качестве.
- Это действительно похоже на хранилище знаний и объектов культуры, - сказала Лиэлл. - А сколько их вообще, этих картин?
- Тысячи, - ответил Виктор. - Не всё ещё расшифровано, но уже можно определить, что их 131 072. Это число тоже о многом говорит.
- Конечно, это же два в семнадцатой степени, - кивнул Михаил. - Я уже заметил, что у создателей Музея есть удивительная тяга к числам — степеням двойки. Если считать, что на каждый зал выделили по картине, тогда здание этого музея или хранилища должно быть просто гигантским.
- На самом деле так и есть, хотя некоторые залы были засняты по несколько раз, в том числе и само здание, - сказала Варвара. - Но это не меняет главного факта - в Музее более ста тысяч залов разных размеров. Причем их порядок и расположение напоминают сложный лабиринт.
- И что, там действительно нет никаких надписей или звукозаписи? - поинтересовался Павел. - Они поклонники поговорки "Одна картина стоит тысячи слов", что ли?
- Возможно, всё это находится в четвёртом слое сигнала, как сказала Варя, - предположил Фёдор. - Мне как-то не хочется верить в немое кино в виде сбора чёрно-белых слайдов от цивилизации, которая смогла построить такую просторную хату, заполнить её всяким добром по потолок, да ещё сообщить об этом всей галактике. Кстати, почему мы только сейчас засекли этот сигнал?
- Потому, что раньше у Федерации не было ничего похожего на Великий Глаз, - ответила Лиэлл, прежде чем Виктор успел открыть рот. - Даже у нас, Федь, так как мы просто не интересовались этим.
Она прикусила губу. Павел успокаивающе пожал её руку и обратился к Виктору:
- Вить, но ведь вас с Варей задержало не только то, что вы всей командой торжественно отмечали заявление о расшифровке, - сказал он. - Мы же все видим, что у вас есть ещё новости.
Виктор кивнул, затем попросил Варвару передать ему планшет. Над столом возникла, на этот раз разноцветная, голограмма Млечного Пути.
- Как вы, наверное, знаете, - начал Середа, - шесть лет назад в "Далёкой Радуге" стартовал проект "Магелланов путь". Главной целью была разработка технологии гиперпрыжка, длина которого пробивала бы Барьер Эриелл Дар Велларн - то есть 24607 световых лет. Одновременно были запущены работы для создания прототипа звездолёта, который смог бы выполнить такой гиперпрыжок.
Виктор сделал небольшой перерыв и ввёл какие-то данные в планшет. На голограмме Млечного Пути появилось несколько красных меток.
- После построения Великого Глаза были проведены сканирования и радиоперехват по всем возможным диапазонам, в том числе и по сверхсвязи, для определения целей и маршрутов потенциальных экспедиций, - продолжил Виктор. - За два года было засечено несколько интересных мест, в основном в Рукаве Щита-Кентавра. Среди них был засечен и Музей, который вы только что видели.
На голограмме появилась ещё одна метка, на этот раз оранжевая.
- И тут мы приходим к причине того, что нас задержало в Питере, - сказал Виктор тихо. – Нам, то есть бывшей команде «ЗАРИ», предложили участие в одной из экспедиций "Магелланова пути". Точнее, в той, которая отправится к Музею.
На террасе воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом моря. Все обменялись взглядами, причем немного ошеломленно. Такого сюрприза никто не ожидал.
- Минуточку, Вить, - сказал наконец Павел. - Поясни, пожалуйста, как мудрецам из "Радуги" удалось вычислить курсы на таком расстоянии, причем туда и обратно?
- Витя, даже у нас такое не очень получалось, именно из-за Барьера Эриелл Дар Велларн, - добавила Лиэлл, всем усилием воли скрывая дрожь в голосе. - Конечно, мы пытались, но всегда появлялись неожиданные эффекты, включая временные петли и другие временно-пространственные парадоксы. Ты хочешь сказать, что вы всё это преодолели?
- Ну, частично да, по крайней мере, так утверждает главный директор проекта, Дирк ван дер Ваарт, - ответил Виктор. - Ли, ты же знаешь результаты полётов автоматических зондов, эти отчёты были известны всем. "Радуга" запускала их в два рукава нашей галактики, самый дальний полёт - это 80 тысяч световых лет с лишним. Да, был разброс - самый большой в несколько месяцев, - но кроме одного они все вернулись, и ни один зонд не вернулся раньше, чем улетел. И серьёзных повреждений тоже не было.
- Все зонды вернулись? - спросила Катерина. - Я видела отчёты, Вить, и не всё было настолько хорошо, как ты говоришь.
- Ну, я же сказал, что нет, - Виктор потер виски, затем проверил что-то в своём планшете. - Судя по последним данным, один из зондов - тот, который был запущен на расстояние семидесяти тысяч световых лет, - опаздывает уже на год и пятнадцать дней. Однако в основное время миссии с ним была непрерывная связь.
- И нам предложили лететь в такую даль, не имея уверенности в том, что мы вернёмся? - удивилась Юля. - Они что, совсем с ума сошли? А может, этот зонд уже вернулся, только в далёком прошлом? Ведь это теоретически возможно!
Виктор ответил не сразу. Он поднялся, подошёл к перилам террасы и какую-то минуту смотрел на море. Наконец он повернулся и сказал тихо:
- Друзья, технология прыжка "туда" нам уже известна. Так что главная предпосылка этих миссий - полёт в одну сторону, со сроком исследований до тридцати-сорока лет. Предполагается, что за это время технология прыжка "обратно" будет полностью изучена и экспедиции смогут вернуться домой.
- Вить, но ведь это означает, что...
- Да, Кать, ты права, - кивнул Виктор. - Для нас это будет путешествие в одну сторону. На всю оставшуюся жизнь. Нашей главной задачей будет изучить Музей и, если там кто-то есть, вступить в полноценный контакт. А если никого нет - действовать по обстоятельствам или собственным намерениям и передавать информацию на Землю, пока... пока это будет возможно.
Лиэлл почувствовала, как ледяной клинок всё глубже вонзается в её сердце. Она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и в то же мгновение почувствовала прикосновение руки Павла. Он легонько пожал её ладонь - и лезвие в сердце мгновенно исчезло.
"Я тебе обещал, Ли."
- Возможно, я что-то путаю, - после минуты молчания отозвался Фёдор, - но ведь зонды использовали маяки, по которым они и возвращались обратно. Тогда мой вопрос - почему бы не вернуться раньше, по таким же маякам?
- Дело в том, Федя, что дорога "обратно" при превышении Барьера Эриелл Дар Велларн не обязательно такая же, как дорога "туда", - пояснил Михаил. - Именно тут же начинаются все эти время-пространственные парадоксы, о которых упомянула Ли. Кроме того, зонд - это не корабль с людьми, всё-таки. У него размер намного меньше, поэтому и вероятность всяких парадоксов уменьшается экспоненциально. Я прав, Вить?
Виктор кивнул в ответ и собрался было подробно ответить, но его перебила Юля.
- Знаете, я не очень понимаю всю эту абракадабру, но как врач скажу: прыжок на таком расстоянии это примерно два года с лишним в гипер. Я не представляю себе столь длительного пребывания в гиперпространстве без ущерба для здоровья.
- Юль, на всех кораблях будет отдельный отсек для криокамер и всё нужное оборудование, - ответила Варвара.
Юля хотела ещё что-то сказать, но её перебил Виктор:
- Я хочу добавить, что нам не обязательно лететь туда, - он снова вывел над столом голограмму с предложениями возможных экспедиций. - Как вариант, мы можем выбрать любую миссию. Однако все эти полёты рассчитаны как минимум на срок от десяти до двадцати лет, так что для нас это всё-таки путешествие в одну сторону. Несомненно, полёт к Музею - самый интересный. Так или иначе, решение исключительно за нами.
- Витя, ты всерьёз считаешь, что только вы вправе решать этот вопрос? - спросила тихо Лиэлл. Её губы заметно дрожали. - Я знаю, что даже Федька, который попал на борт «ЗАРИ» в виде космического "зайца", получил разрешение от своих родителей. И все ваши семьи дали тогда своё согласие на ваш полёт. А теперь... теперь вы хотите решать всё сами? У вас есть теперь свои семьи. Их мнение - не считается?
Виктор успокаивающе поднял руку.
- Ли, прости, я неправильно высказался. Я имел ввиду не только бывший экипаж «ЗАРИ», но всех нас. Но всё-таки... нам сделали предложение, на которое надо ответить. И я подумал, что сначала мы должны обсудить его в нашем узком кругу, и только потом – со всеми остальными.
Он замолк и задумался, будто стараясь подобрать нужные слова.
- Знаете, когда нам с Варей сказали обо всем этом, мы снова почувствовали зов звёзд. Как бы это пафосно ни звучало, но он был в нас всю нашу жизнь. Это он повёл нас всех к Кассиопее, именно тогда звёзды навсегда вошли в нашу кровь. И несмотря на то, что прошли столетия, этот зов не слабеет... Именно потому мы и обещали от имени остальных, что встретимся всей нашей семьей и обсудим этот вопрос. Поэтому я, согласно давней традиции команды «ЗАРИ», прошу вас всех всё-таки высказаться сразу. Давайте начнём, как обычно, с первого пилота.
Павел даже не успел открыть рот, когда Фёдор поднял руку.
- Командир, давай не будем соблюдать древние обычаи, - сказал он. - Я всегда в этом кругу ораторов говорил последним. Поэтому, Паш, если можно, я бы хотел сегодня взять слово первым.
Все с изумлением смотрели на необычно серьёзное лицо Лобанова. Павел только развёл руками - мол, давай, говори. Наконец и Виктор одобрительно кивнул.
- Ну что ж, Федь, начинай.
Лобанов поднялся, подошёл к перилам террасы и какое-то время смотрел на пляж и море. Вечер был спокойным, хотя с моря уже подул легкий бриз. Фёдор повернулся и легонько улыбнулся всем.
- Начну с того, что в одном я согласен с Витей - звёзды вошли в нашу кровь. Я это понял после нашего возвращения с Варианы, когда мы не могли дождаться назначения в ближайшую экспедицию и согласились на ту довольно скучную работу на лунах Урана. Я это чувствовал во время того несчастного полёта на «Эвридике», и даже во время возвращения на Землю, ещё когда был Тео Челлтом. Сорок с лишним лет назад, сидя на берегу Тибра вечером того дня, когда Пашка с Гео улетели на Соэллу встретиться с Ли - я сказал себе, что когда-нибудь я вернусь туда... к звёздам.
Он успокаивающе улыбнулся Лиэлл, которая смотрела на него полными слёз глазами.
- Знаешь, Вить... - продолжил он после короткой паузы. - Если бы я получил такое предложение после нашего возвращения со Сьенны или даже позже - я бы даже не задумывался. Мы тогда чувствовали себя изгоями, чужими в мире, который нас боялся и которого мы тоже боялись. Звёзды звали меня тогда с чудовищной силой, и я думаю, что у многих из нас были те же чувства. Если бы тогда нас отправили в далёкий путь, даже в одну сторону - думаю, все мы согласились бы безо всяких колебаний, и даже без бурного обсуждения.
Он медленно прогулялся вокруг стола, внимательно смотря на голограмму галактики с красными метками, затем остановился и развел руками.
- Однако никто тогда не рискнул отправить нас в такое путешествие, да и возможности наши  были в то время сильно ограничены. Мы остались, постепенно вернули свои личности, наладили отношения, пустили, можно сказать, корни. Да, звёзды по-прежнему звали нас, но эта песня изменилась. Я не хочу этим сказать, что отказался от них. Нет, наоборот - я понял эту свою мечту пять лет назад, стоя здесь, на террасе этого дома. Я тогда смотрел на вас, и я понял, что настоящие звёзды - это моя семья, это вы все. Вы - мои звёзды, которые совсем рядом. Короче, Вить - я отказываюсь от участия в этом проекте. Давай оставим эту мечту другим.
Фёдор сел. Прежде чем Виктор успел прореагировать, поднялась Катерина.
- Я слишком много потеряла среди звёзд, - сказала она тихо, - и слишком длинным был путь, по которому я шла к счастью, которое теперь у меня есть. И я никак не хочу его потерять снова. Нам с Мишей хватает теперь этих звёзд, которые мы видим через окна нашего дома. Я отказываюсь от этого полёта.
- У меня есть несколько чисто технических сомнений насчёт этой экспедиции, но я не стану их озвучивать, - отозвался Михаил. - Вместо этого я скажу так - давним давно я дал слово Кате никогда больше не оставлять её. А потом, много лет спустя, я дал такое же слово одной маленькой звёздочке - той, которая пришла к нам, когда уже казалось, что надежды больше нет. Так что моё решение - как у Кати.
- Витя, я против этого полёта не только потому, что я не намерена бросить свою семью, - вступила Юля. - Я против этой экспедиции также как врач, а может быть, даже прежде всего как врач. И я лично думаю, что начальство "Далёкой Радуги" слишком горячится. Даже люди из так называемой "Первой Генерации" вряд ли смогут полететь в этих условиях. И думаю, что соэллиане тоже не будут рисковать.
- Юль, но ты же знаешь, что на борту будут криокамеры, - сказал Виктор неуверенно. - Экипаж просто будет спать во время прыжка.
- Витя, ты меня не понял, да и не позволил мне высказаться в самом начале, - ответила спокойно Юля. - Примерно год назад в клинику Джемелли поступил запрос про возможный длинный полёт в гиперпространстве, в том числе с использованием криокамер. Я не буду тут углубляться в подробности, но общий результат нашего анализа был отрицательным. Конечно, за этот год многое могло измениться, технического прогресса никто не отменял. Но я о таком не слышала, поверь мне.
- Кажется, на Соэлле что-то разрабатывали на эту тему, - сказала Лиэлл. - По крайней мере, я читала в последнем бюллетене описание прототипа защитного поля для особо сверхдальних полётов. Но всё-таки, это лишь прототип. И я не знаю, летал ли с ним кто-нибудь хотя бы на полигоне.
- Ну вот тебе ответ, Вить, - фыркнула Юля.
- Да, это меняет многое, хотя мне теперь кажется, что ван дер Ваарт очень надеется на эту соэллианскую разработку, - сказал Виктор задумчиво. - Ну ладно, я всё-таки спрошу - какое твоё мнение, первый пилот?
Павел легонько улыбнулся в ответ.
- Мне нечего добавить, - сказал он. -  Я уже раньше дал слово Ли, что никогда больше не оставлю её. Именно поэтому я тоже отказываюсь от участия в любом из этих полётов. Я уже молчу о том, что Матти вряд ли позволил бы нам с Лиэлл полететь настолько далеко, и его в этом не переубедить по общеизвестным причинам.
В ответ он получил тёплое пожатие ладони и чистое голубое сияние в голове. Все вдруг начали говорить одновременно, и Виктор был вынужден постучать по столу, чтобы они утихли. Он погасил голограмму, поднялся и сказал:
- Ну что ж, дорогие мои, решение принято. Признаюсь честно - мы с Варей тоже сомневались, хотя у нас обоих зов далёких звёзд был очень силен, и мы скорее всего не отказались бы. Однако, как всегда, решает большинство. И я уверен, что это правильное решение.
Виктор вдруг улыбнулся, в его глазах замерцали огоньки.
- В "Радуге" есть и другие проекты, не такие уж масштабные, но тоже интересные. И, может быть, у нас ещё получится полететь к звёздам туда и обратно.
Он указал рукой на чистое небо над водным простором, усеянное тысячами звёзд. Фёдор с энтузиазмом кивнул головой.
- А тем временем, вы не забывайте, что у нас завтра праздник, - сказал он весело. – С самого утра я жду вас, парни, на пляже. Будем строить «Блек Бол»!

Кипарисия, Греция
2 мая 4685 года, раннее утро

Море не изменилось - оно было таким, как тогда, две тысячи с лишним лет назад, когда Лиэлл с Павлом стояли на террасе белого коттеджа на краю пляжа. Сам коттедж, как ни странно, тоже сохранился - он, как и несколько других всё ещё принимали гостей, будто время задержалось...
Лиэлл прикоснулась рукой к белой стене. Поверхность не была уже шершавой - дом, как все памятники старины на Земле, был покрыт тонким слоем суперстекла, защищающего от влияния любой стихии. Но всё-таки она что-то нашла - маленькие, переплетенные буквы Л и П, вырезанные на боковой стене террасы.
"О Зевс... как хорошо, что они это сохранили. А ведь могли стереть, столько лет прошло..."
Сколько воспоминаний в этом доме. И сколько их на этом кусочке побережья Средиземного моря...
Сколько их будет ещё? И какие они будут?
"Я так бы хотела поверить в своё счастье. Я так бы хотела верить, что это уже мой последний пляж, что волны уже не будут метать мной, как той ракушкой из старинной баллады. Павел был прав - каждый из тех, которых я любила, оставлял мне чуточку счастья, от каждого я получала самую истинную любовь. Но даже он не знал, насколько это мучительно - прощаться... И насколько это мучительно - снова искать и бежать за огоньком, надеясь на чудо..."
Она встряхнула головой, засмотрелась на далёкие острова, освещенные уже утренним солнцем. Волны и ветер пели дуэтом свою вековую песню - такую же, как тысячи лет назад.
Лиэлл вдруг почувствовала знакомое прикосновение внутри головы - и мягкий, тёплый свет, будто другое солнце взошло над пляжем, озаряя небо и море. Она улыбнулась, повернулась на каблуках - и посмотрела прямо в серые глаза, сияющие тем же светом.
- Доброе утро, Пашенька, любимый мой.
- Доброе утро, Ли. Любимая моя.

- Мне очень нравится эта версия моего имени, - улыбнулся Павлос⁶, когда они наконец-то прекратили длинный поцелуй. - Прадедушка, кстати, радовался бы - он же был коренной петербуржец. А и я уже вспомнил язык предков со стороны мамы...
- Это да, ты даже говоришь с питерским акцентом, - засмеялась Лиэлл. - А вот ещё полгода назад у тебя был чисто афинский выговор на русском.
- Было бы быстрее, если я бы допустил полный телепатический обмен, - Павлос махнул рукой. - Но это не дарит такого удовольствия, как классическое изучение языка. Да и в моём случае... я же немного знал русский, меня в детстве бабушка учила.
- Ну да, она даже говорила мне, что ты хорошо знал язык, только забыл, - кивнула Лиэлл. - Значит, это тоже воспоминание?
- В каком-то смысле, да, - ответил Павлос, улыбаясь. - Давай добавим его ко всем остальным.
Он задумался, затем легонько поцеловал жену в лоб.
- Их у меня пока намного меньше, чем у тебя, милая, - сказал он тихо. - Но я обещаю, что у нас с тобой будет множество прекрасных воспоминаний.

Кипарисия, Греция
2 мая 4685 года, 07:30 по местному времени

- Как же мне нравится этот городок, - сказал Павлос задумчиво. – До нашей с тобой первой встречи я никогда не был здесь. Мы с семьёй обычно проводили каникулы то в Питере, то на побережье Эгейского моря. А вот на Ионическое море нас никогда не тянуло почему-то...
- Потому что вы - типичные афинцы, - засмеялась Лиэлл, - и для вас Пелопоннес это уже слишком далеко. А ведь этот городок - старше Древних Афин. О нём и Гомер упоминал, а уж я точно знаю, что он под названием Аркадии принадлежал древнему городу Пилосу какую-то тысячу лет до того, когда я первый раз высадилась на этом побережье. Да и Проклес говорил мне не один раз, что это очень древнее место...
- Ли, я слушаю тебя, я вижу тебя, - прошептал Павлос, - но иногда мне не верится, что ты ходила по этим улочкам на сотни лет до рождения Христа. Это же... пять тысяч с лишним лет назад, да?
- Да, Паш, - сказала Лиэлл тихо. Она вдруг остановилась, обняла его, и он почувствовал, насколько сильно она дрожит. - Мне самой иногда не верится, насколько сильно я связана с этим куском побережья, с этими маленькими городками, с людьми, которые здесь жили... Я прилетала сюда, гуляла, говорила с ними - а они уходили, слишком быстро уносила их река времени. Я чувствовала себя камнем в этой реке, торчащим среди течения - и одновременно чувствовала себя ракушкой, которую та же волна времени постоянно бросает на новые пляжи, всё дальше и дальше...
Лиэлл вздохнула, её глаза потемнели. По щеке скатилась крупная слеза.
- Все эти годы этот городок и это побережье были для меня самыми любимыми местами на Земле, - продолжила она. - Эти места помогали мне не только не скучать по Соэлле, но прежде всего дарили надежду - что когда-нибудь, в далёком будущем, моя вечная гонка за счастьем прекратится. И что этот пляж станет тем, на котором я поймаю своё счастье навсегда.
Она подняла голову и улыбнулась ему. Её глаза снова напоминали зимнее небо в январе.
- Я много раз находила своё счастье за все эти сотни лет, и не только на этом месте. Я сохранила все его кусочки в своём сердце. И наконец-то я нашла тебя, Паш, - прошептала она. - Моя мечта сбылась. Я поймала своё счастье.
Её поцелуй напоминал прикосновение ветра - того бриза, который как раз проснулся и прилетел с моря.