Соэлла, где-то на побережье
42667 (пВП), Hattiell 1/9, почти полдень
(28 ноября 2551 по земному календарю)

Океан отсвечивал серым. Тучи были уже близко, занавес дождя почти достиг пляжа. Михаил не обращал на это внимания. Он ушёл в свои воспоминания настолько глубоко, что не услышал тихих шагов за своей спиной. К реальности вернуло его только робкое прикосновение к плечу.
- Ты что, решил простудиться в первый день отпуска? – спросила тихо Лиэлл.
- Ага, будто это здесь вообще возможно, - пробурчал он. – Как ты меня нашла, Ли? Садись, пожалуйста.
Соэллианка села рядом и развернула свой „купол”¹², потому что как раз пошёл проливной дождь.
- Прости, я сделала эмпатический перехват, - сказала она неуверенно. – Я испугалась, когда утром не увидела тебя, потом только узнала, что ты стремительно куда-то улетел… ты долго не возвращался, и я… прости, Миш.
Михаил обнял её и поцеловал в макушку.
- Ли, тебе нечего извиняться, - сказал он. – Скорее, извиниться надо мне. Я не должен был…
- Тсс, Миш, - она положила палец на его губах. – Ты не сделал ничего плохого. Нельзя извиняться из-за любви, даже если она несчастная.
Она замолчала, прикусив губу. Михаил поколебался, затем взял её за руку. Лиэлл не возражала.
- Знаешь, когда „Эвридика” исчезла, все думали, что вы погибли, - сказала она ровным, почти бесстрастным голосом. – Я тогда чуть с ума не сошла, потому что у меня было сильное чувство, что это неправда. Вопреки всему, что говорили другие. И только благодаря Гео мне удалось взять себя в руки и жить дальше. Жить ради него, ради ребёнка, который напоминал мне Пашку. И который казался мне последней ниточкой, которая связывала меня с вами, где бы вы ни находились.
Она смотрела куда-то далеко, за серый горизонт.
- Но годы шли. Гео вырос, Матти назначил его Наследником, и он стал моим главным помощником в посольстве - chargé d’affaires, как говорят на Земле. Он всё время был рядом, и он видел мои страдания. Он знал, что у него был отец-землянин, который сгинул в космосе. И он наконец сам начал уговаривать меня влюбиться заново. А я не могла! Миш, я не смогла!
Она вдруг всхлипнула, уткнула носом в его плечо. Михаил молча гладил её по голове. У него вдруг возникло назойливое чувство дежа-вю.
Такое уже было, давним-давно. На борту „ЗАРИ”, в долгие бессонные ночи, когда Лиэлл жаловалась ему на свои сомнения и на несчастную, как она тогда говорила, любовь к Пашке. Только тогда он знал, что ей сказать и как помочь.
А вот теперь у него в голове царила пустота. Ну, не совсем – было ещё ужасное чувство вины. И ещё, где-то в глубине души, он видел грустные зелёные глаза.
Тем временем Лиэлл перестала рыдать и вытерла слёзы платочком.
- Когда вы вернулись, я снова чуть не сошла с ума, - продолжила она. – Вы ведь были совсем другими, чужими. Мне тогда очень помог Сергей – именно благодаря ему и Фрэнку я смогла преодолеть все препятствия и собрать вас вместе. Однако у меня сердце кровью обливалось, когда я смотрела на Пашку. А ещё Гео… он сначала вообще не понимал, почему я так о вас забочусь. Он узнал всё только после этого несчастного банкета, когда Пашка всё вспомнил и когда мы наконец-то смогли объясниться.
Она смахнула две крупных слезы.
- Я тогда думала, что если отпущу его ради Кэти, сама и по своей воле, и он с этим смирится – тогда и я смогу со всем смириться, найти новую любовь. И даже если я не смогу забыть совсем, то хотя бы боли станет меньше… Кроме того, я надеялась, что смогу избавиться от моего запечатления. После всего этого, после стольких лет боли и страданий… я думала, что смогу забыть серые глаза того юного спартанца, который тысячи лет назад нашёл меня на далёком пляже у города Эрана.
Лиэлл взглянула на него и с усилием улыбнулась.
- К тому же, ты был рядом, Миш, - сказала она. Михаил почувствовал внезапное тепло её пальцев, затем мягкое прикосновение внутри головы. – Я не забыла наши посиделки на борту „ЗАРИ”, и я подумала – мы же очень сблизились ещё тогда, понимаем друг друга, дружим сильно. Я подумала – а вдруг это шанс? Может, у нас всё-таки получится? Вопреки тому, что все говорят, вопреки тысячам лет нашей истории? Вопреки здравому смыслу, наконец?
Она поцеловала его в щеку.
- Я надеялась до последнего, что у нас получится, Миш, - её пальцы продолжали излучать тепло. – Я надеялась до вчерашнего вечера… нет, даже до сегодняшнего утра. Я знаю, что ты любишь меня. Но я не могу ответить на твою любовь. Я хотела бы, но не могу. И мне очень жаль… что моё mar’ethielleinne оказалось сильнее, чем я думала.
Её глаза внезапно потемнели, она задрожала и прижалась к нему. Михаил по-прежнему гладил её по голове, глядя на далёкий горизонт. Ветер быстро прогонял тучи, дождь уже почти закончился – лишь последние его капли всё ещё барабанили по „куполу”. По небу с криком носились ter'anntie.
Михаил почувствовал, как всё его волнение уходит за тот серый горизонт. Он знал, что никогда не забудет всего, что между ними произошло – но чувствовал, что наконец-то сможет с этим смириться.
И, самое важное – он теперь знал, что сказать Лиэлл.
- Ли, послушай меня, дорогая, - начал он. Соэллианка легонько пошевелилась, но голову не подняла. – Ты не должна ни о чём жалеть. И я тоже никогда не буду жалеть о том, что с нами случилось. Мы просто пытались найти друг друга. Мы – два одиноких сердца, которые отчаянно желали любви. И мы не виноваты, что мы побежали за огоньком, надеясь на невозможное.
Лиэлл подняла голову. Её почти чёрные глаза постепенно светлели.
- Мы ничего не потеряли, дорогая моя, - сказал Михаил мягко. – У нас есть дружба, мы понимаем друг друга без слов. И у нас есть любовь, только не та... Мы, правда, надеялись на другое, но раз уж не получилось, будем довольствоваться ею. Правда, сестрёнка?
Лиэлл смотрела на него долго. Её глаза снова напоминали зимнее небо.
- Правда, братишка, - прошептала она. – И будем надеяться на всё хорошее, что нас ещё ждёт впереди. Когда-нибудь над серыми волнами мы увидим ясные зори¹³.
- Конечно, - кивнул Михаил и поцеловал её ладошку. – И я останусь рядом. Навсегда, если понадобится.
Дождь совсем устал, и Лиэлл убрала свой „купол”. Небо над морем было уже совсем голубое, ветер прогнал тучи далеко к суше. Михаил поднялся и протянул Лиэлл руку.
- Так, первый день нашего отпуска уже почти позади, - заметил он шутливо. – Я аж подумать боюсь, что будет дальше.
Лиэлл поймала его ладонь и тоже поднялась.
- Мы можем устроить гонку на телл’барах, прямо сейчас, - предложила она, - или отослать один и спокойно полететь в Этеллне. Я знаю один уютный ресторанчик на набережном бульваре. Там мы поужинаем и построим планы. А завтра мы прихватим яхту Матти и пойдём в море, пока он не передумал. Кстати, наше странное поведение он уже заметил. Но пока не посмел спросить у меня об этом.
- Ладно уж, не будем больше беспокоить Правителя, - засмеялся Михаил. – Так что я голосую за второй вариант.
- Очень хорошо, тогда я отправлю свой телл’бар, Миш, - сказала Лиэлл и направилась к стоящей в нескольких метрах машине.
Михаил ещё на несколько секунд задержался на краю обрыва. Ему вдруг показалось, что среди шума волн он слышит красивую, до боли знакомую мелодию.
Он встряхнул головой, и странное чувство исчезло. Внизу снова был слышен лишь шум прибоя.

КОНЕЦ

Особенности торанских суток

Сутки на Торане длятся 32,2 земных часов. Поскольку наклон оси планеты намного меньше, чем у Земли или Соэллы, на планете царит почти постоянное равноденствие.
Начало суток наступает с первой зарей. Торанский час (аттири) длится примерно 2,3 земного часа и делится на 140 мгновений (хитари). Сутки делятся на четыре части – утро, день, вечер и ночь. У каждой части есть три часа, причем дневное и вечернее время разделено промежутком времени длиной в два аттири, который называется аккари (в свободном переводе – cиеста). Это для оттари время перерыва в любой работе – а также время на празднование одного из многочисленных ежедневных праздников. В отличие от аттири, для времени аккари мгновения официально не применяются – используются общие определения «рэнаба аккари» (ближе дневного времени) и «лавадэ аккари» (ближе вечернего времени), а иногда, но довольно редко «тано аккари» (середина сиесты).