Глава 2

   

«Эвридика», полгода спустя после старта с Земли
 
Что случилось с двигателями, связью и вообще с пространством вокруг, они так и не смогли понять. Потому что после того, как неожиданно оборвалась связь с Землей, в наступившем хаосе никто ничего не смог сделать, и только Павел успел вдавить клавишу включения соэллианских генераторов защитного поля.
Приборы словно сошли с ума – все одновременно. Все, что могло мигнуть – мигнуло, все, что могло издать звук – пискнуло, загудело, зажужжало. Включился и моментально выключился голографический передатчик по кораблю – перед креслом командира возник Лобанов, который пытался что-то переключить на панели перед собой, и тут же голограмма погасла
А потом все заполнилось страшным серым туманом, который лез в глаза, уши и горло. Казалось, его можно собирать горстями, но это только казалось, потому что на самом деле его не было. Тело отказывалось слушаться, голос – повиноваться, даже крикнуть не получалось. Мысли и звуки растеклись в пространстве, замедлились и как будто вывернулись наизнанку. Сквозь клочья тумана перед глазами Сергей видел, как отец пытался дотянуться до кнопки вызова по кораблю, и как бессильно падала обратно на подлокотник его рука. Видел, читал по губам, как ругался Павел, который никак не мог оторваться от пульта и снять палец с клавиши.
Голову будто сдавило обручем из прочного и тяжелого металла, почему-то горячего и шершавого. Спустя мгновение такой же обруч появился в районе груди. Волна непереносимой тоски прокатилась по сознанию – казалось, вот сейчас все и оборвется, и дыхание, ставшее практически невозможным, и этот вязкий мыслеворот в голове, и сама жизнь тоже оборвется… Только мгновение этого обрыва все длилось и длилось, так же тягуче и отвратительно медленно, как и все ощущения.
Потом, когда Сергей испугался, что они навсегда застряли в этом замедляющем жизнь тумане, неожиданно все кончилось, и отец включил-таки громкую связь, но вот голос ему отказал. А Павел, как это ни прискорбно, как раз смог закончить очередную цветистую фразу, прежде чем сообразил, что звуки вернулись. Одновременно с последним словом он оторвался, наконец, от пульта, но не удержался на ногах, мягко осев на пол. В это время ожил персональный передатчик на ручном браслете отца, осведомившись хриплым голосом Лобанова:
- Что здесь, черт возьми, происходит?
Себя же Сергей поймал на том, что из груди рвется совершенно истеричный смех. И упавший Павел, и отец, который силился ответить Лобанову, и рассеявшийся туман – все вызывало безудержный приступ хохота. Правда, к счастью, оказалось, что он, как и отец, не может издать ни звука.
Павел, наконец, неуверенно поднялся и довольно спокойно сказал в микрофон громкой связи, что в рубке все живы, все нормально, спросил – как дела у остальных. С облегчением они услышали слабые голоса матери, Юли и Катерины – с ними все было в порядке. Лобанов сообщил, что все нормально, только Михаил не может говорить.
- У нас те же проблемы, - отозвался Павел, поглядывая на него и отца, который уже медленно поднимался из кресла. – Похоже, у Виктора с Сергеем то же самое.
Серость в огромных иллюминаторах сменилась привычной чернотой с огоньками звезд. Но Виктор, к тому времени уже приникший к приборам, непонятно хмурился.
- Не могу понять, что с ориентировкой, - озабоченно сказал он. – По всем данным, мы вышли в заданном районе...
- Уже хорошо, - отозвался Павел. – А вот я не могу понять, что с двигателями. Сережа, проверь показания датчиков уровня топлива.
- Есть, - все еще сипло отозвался Сергей, набирая команды в ЭВЦ – он перешел на клавишный режим, поскольку говорить нормально пока не мог.
Павел повернулся к командиру.
- Так что с ориентировкой?
- По спектральным характеристикам, - откликнулся тот, - ЭВЦ нашел базисные эфемериды, но их координаты не соответствуют исходным.
- Это как? – нахмурился Павел.
Виктор не ответил, зато по громкой связи вызвал в рубку Михаила. Сергей смотрел на экран с ответом ЭВЦ и никак не мог поверить глазам. Может, ошибка?
- Что у тебя? – неслышно подошел к нему Павел.
- Не понимаю, - чуть слышно отозвался Сергей. Голос все еще с трудом повиновался, да и не хотел он громко объявлять результаты тестирования. Вдруг это все-таки неисправность компьютера.
- Дай посмотреть, - так же тихо отстранил его Павел, мельком глянув на зеленые строчки. Покачал головой, набрал повторную команду.
- Что случилось? – появился на пороге Михаил.
- Мишка, нужна твоя голова. Мы с ЭВЦ не справляемся, - обернулся к нему Середа. – Что-то не то в настройках.
Копаныгин, не торопясь, пересек рубку, подошел к командиру, некоторое время внимательно изучал показания приборов.
- Насколько велика погрешность? – осведомился он.
Виктор покачал головой. Как все было бы просто.
- За пределами нормы.
- Черт! Ерунда какая-то, - Павел оторвался от своего монитора. - Что показывают результаты наблюдений?
- Лучше всего это можно охарактеризовать цитатой: "И звезды сдвинулись на небесах", - Михаил был абсолютно серьезен.
- Может быть, математическая ошибка в расчетах компьютера? – осторожно вставил Сергей.
Копаныгин задумчиво посмотрел на него, не видя, но внезапно лицо его озарилось.
- Подождите! Компьютер, соответствуют ли вектора смещения эфемерид направлению движения самих звезд?
ЭВЦ помедлил всего несколько секунд, потом нежный женский голос сообщил:
- Совпадение – девяносто девять и девять десятых процента.
Павел неожиданно вспомнил раздражающий его голосовой интерфейс Электронно-Вычислительного Центра «Зари». В модулировании тембра голоса для бортового компьютера наука сильно шагнула вперед. В исполнении этой механической леди можно было легко выслушать смертный приговор и еще умудриться получить удовольствие от прослушивания.
- И что? – вырвалось у Сергея, хотя он уже  начал понимать – что.
- И ничего, - медленно ответил Виктор. – Получается, что звезды, и правда, сдвинулись.
- С настройками все в порядке, как и следовало ожидать, - сообщил Михаил, откидываясь в кресле. – Если бы это не было фантастикой, я бы напомнил, что перемещение  звезд в пространстве есть явление естественное и закономерное. Через десяток тысяч лет мы бы и невооруженным взглядом неба не узнали.
- Так то через десятки тысяч лет, - тихо сказал Сергей. Его прервал какой-то слишком спокойный и ровный голос Павла.
- Командир, у нас еще больше проблем, чем могло до сих пор казаться. Если ЭВЦ в этом тумане не спятил, то они очень, очень неприятные.
- А если спятил, что невозможно? – таким же ровным голосом отозвался Михаил.
- Тогда у нас проблемы средней паршивости, - отмахнулся Павел. - В основном у тебя, электронщик.
- Козелков, не тяни, - оборвал его Середа.
Павел сел в пластичное кресло, которое услужливо прогнулось под его тяжестью, принимая очертания тела пилота.
- ЭВЦ сообщает о снижении уровня топлива на девяносто восемь процентов.
Он придирчиво оглядел левый рукав комбинезона и старательно отряхнул невидимые глазом пылинки.
Сергей замер. Не ошибка.
- Не может быть, - Копаныгин отвлекся от приборов. – Это датчики неисправны. Черт его знает, что это был за туман! А за ЭВЦ я ручаюсь, с ним все в порядке.
- Да, это нереально, - спокойно согласился Виктор. – Так, Пашка, бери Федора, надевайте защитные костюмы и давайте в двигательный отсек. Посмотрите там, на месте, что к чему. Миша, зови Катю, проведите полное тестирование автоматики. Сережа, а мы с тобой займемся навигационными настройками.
Как всегда, после того, как командир распределил обязанности, стало легче. Павел всегда говорил, что Виктор своим спокойствием может внушить надежду на благополучный исход любого безнадежного дела. Он всерьез был уверен, что из всех тяжелых передряг их экипаж выходил невредимым только благодаря выдержке и спокойствию командира.
Сергей в такие минуты до боли в груди гордился отцом. Рядом с ним хотелось быть таким же  уверенным и непоколебимым. Поэтому он заставил себя как можно более твердо ответить:
- Есть! – и вернуться на свое место.
 
***
 
Спустя три с половиной часа они снова сидели в рубке. Пилоты и командир – на своих местах, остальные – на «гостевых» креслах, расположенных около стен.
- Подводим итоги, - спокойно сказал Виктор. Казалось, он просто проводит ежевечернюю летучку-совещание. – Суммируя все вышеизложенное, имеем следующее. Мы попали в поле действия некой странной аномалии. «Эвридика» сама по себе не пострадала, все системы жизнеобеспечения работают нормально. Однако. Отсутствует связь с Землей. Все роботы, включая обычных погрузчиков, не функционируют. Двигательные и топливные отсеки, а также сами двигатели в порядке, но топливо практически отсутствует. Теперь мы не имеем возможности ни изменить курс, ни затормозить – потому что не на чем будет разгоняться. Чем это чревато, думаю, все понимают. Если нет - у нас будет много времени это обсудить. Не сейчас.
Понимали все. Они могут нестись в пространстве бесконечно долго, возможно – вечно. С некоторой вероятностью можно было предположить, что когда-нибудь «Эвридика» встретит на своем пути астероид, планету, звезду, с которой она не в состоянии будет избежать столкновения. Времени у них теперь много, можно даже попытаться вычислить, где и когда это может случиться. И чем это закончится, ясно всем. Но не сейчас, командир прав. Еще будет время.
  - Кроме всего этого, - продолжал Виктор, - мы тут с Мишкой подумали… Ребята, эта аномалия, вероятно, локально воздействует на ткань пространства-времени. Как и почему – боюсь, мы этого никогда не поймем. С нашими теперешними возможностями, скорее всего, мы даже не узнаем, насколько верно наше предположение. Но мы не нашли другого объяснения смещению эфемерид. 
Середа сделал паузу. Ребята сосредоточено ловили каждое его слово. Всем было не по себе, но они собрались, и только по тому почти незаметному нервному движению, которым Катя крутила в пальцах кончик косы, по нахмуренным бровям Павла, по отсутствию улыбки на лице Федора было понятно, что все они напряжены так же, как и их командир. Ребята, теперь уже можно расслабиться. Нет смысла волноваться, когда ничего изменить не можешь… Виктор мысленно встряхнулся и продолжил:
- Мы думаем, что «Эвридика» идет прежним курсом. Система наведения и навигационные приборы в норме. Смещение имеет естественные причины. Мы проскочили несколько столетий во времени вперед. Сейчас Миша считает – на сколько именно мы ушли.
Ребята зашевелились. Тихонько охнула Юля, крепче сжал губы Сергей, Варя только коротко вздохнула, неотрывно глядя на звезды в прозрачной «лобовой» стене рубки.
- А теперь хорошая новость, - бодро сообщил Павел. Виктор вместе с остальными изумленно взглянул на первого пилота. Тот широко улыбался. – Продуктов, воды и воздуха, поскольку системы жизнеобеспечения функционируют, нам хватит на пару столетий. Можно вздохнуть свободно. Впереди вечный отпуск, - и улыбка погасла.
- Философ, блин, - уважительно откомментировал Лобанов, поднимаясь с кресла. – Так что делать будем, командир?
Виктор тоже поднялся.
- В данный момент – всем отдыхать. Мы проверили все, что могли, наше вмешательство нигде не требуется, в рубке подежурю сам. Если кто-то чувствует недомогание, слабость, боль – не тяните, обратитесь к Юле с Варей. Если не сможете уснуть – рекомендую воспользоваться системой принудительной релаксации. Подъем в шесть утра по местному времени, как всегда. Займемся роботами и полной диагностикой основной и аварийной систем  жизнеобеспечения. Спокойной ночи!
 
***
 
Спокойной ночи…
Принудительная релаксация – вещь хорошая, только Павел предпочитал избегать чьего-либо вмешательства в собственную психику, даже безотказной и безопасной программы по полному расслаблению. Он старался рассчитывать только на собственные силы и на старый, известный с детства способ - пересчет виртуальной отары. Только сегодня овцы явно не помогали.
Уже ясно, что они никогда не смогут вернуться. Если только им не повезет, и их сигнал «SOS» не запеленгует случайный корабль, способный состыковаться с «Эвридикой», находящейся в состоянии свободного полета. «SOS» Виктор начал передавать во всех направлениях сразу после последнего собрания. Впрочем, на такое чудо никто из них не надеялся.
Павел перевернулся на спину и уставился в черноту потолка каюты. Отара давно разбежалась, а сон так и не шел. В голову лезли мысли, которые необходимо было гнать, и одновременно хотелось представлять себе во всех подробностях. Ее улыбка, ее смех, ее печальные глаза, провожающие его к входу в здание Космопорта. Ее рука в его руке, песок под ногами и звуки музыки… Танго на пляже подействовало быстрее бесконечной отары, и скоро он уже спал, забыв о том, что теперь этот танец может ему только сниться.
 
Михаил в их с Катей каюте тоже никак не мог сомкнуть глаз. Жена уже давно уснула, уткнувшись в его плечо, а он все перебирал в голове возможные варианты, как они могут выбраться из этой заварушки. Ничего конструктивного, разумеется, не родилось. Равно как не пришло в голову и последовать совету Виктора – включить индивидуальную систему релаксации. Как и Павел, Михаил не любил внешних воздействий на собственный мозг, обходясь при необходимости теми познаниями йоги, которые смог получить, когда они все вместе ездили в Индию.
Лиэлл придумала повод для той поездки - она показывала им строящийся в Калькутте новый Институт Мозга, с которым она собиралась сотрудничать в будущем. На строительстве Института тогда они побывали от силы пять раз за весь месяц своего пребывания в Индии. Время они проводили, просто гуляя по улицам или занимаясь расширением собственного кругозора, как это сделал Михаил. Кстати, об Институте Мозга -  вот еще одна потеря. Земля утратила уникальную возможность понять природу возникновения способностей к телепатии.
Еще когда Сереже было пятнадцать, Лиэлл обнаружила, что его интересует ее телеэмпатия. Тогда же чтение фантастических романов вызвало у него некий непонятный страх – а вдруг кто-то «влезет» в его мозг? Михаил и ребята тогда посмеялись и забыли, а Лиэлл шутки ради попыталась объяснить мальчику, как ставить псиблоки для защиты своего сознания. К ее огромному удивлению, у него получилось. Сережа оказался очень хорошим учеником. Лиэлл вообще не ждала этих способностей от землян, поэтому шок был довольно сильным. Она постепенно усиливала мощность атак на сознание Сережи, в виде игры – просто, чтобы узнать предел его возможностей. Предел, несомненно, был, но достигнуть его они смогли только тогда, когда на Землю прилетел по своим делам Матиэллт, Правитель Соэллы. Он смог пробить защиту мальчика, но еще долго отзывался с огромным уважением о его сопротивлении. Лиэлл ухватилась за эти способности, как клещами. Она даже хотела оставить Сергея на Земле для исследований, но тут  воспротивился Виктор. Он не хотел лишать сына возможности участвовать в экспедиции.
Лиэлл ведь была права, когда боялась их отпускать, вдруг подумалось Михаилу. Она так не хотела оставаться! Но изменило бы ее присутствие хоть что-то?  Вряд ли. Соэллиане, при всех их возможностях - не боги.
На плече прерывисто вздохнула, не просыпаясь, Катя, и он вдруг подумал, что там за стеной сейчас наверняка не спит Пашка, который снова остался один, и, похоже, уже навсегда. Слово Михаилу не нравилось, но оно было, с большой степенью вероятности, правдой. Они навсегда застряли на «Эвридике».
 
В рубке Середа стоял у открытой стены, бездумно разглядывая холодные далекие огоньки звезд. Хорошо, что они все вместе, и никто из них не остался на Земле, - почему-то эта мысль приносила некоторое облегчение. Только Ли здесь не было. Но если бы она оказалась с ними, было бы только хуже. Потому что рано или поздно они все умрут – элементарно, от старости. И как бы она осталась одна на неуправляемом корабле с привидениями? Нет, все складывается удачно. Если это выражение можно применить к данной безвыходной, кажется, ситуации. Он нечасто испытывал чувство полной беспомощности. Всегда можно было что-то предпринять. Нет, и сейчас выход найдется, надо только немного подумать.
За спиной с шелестом открылись двери, и в рубку вошел человек. Виктор обернулся, приготовив гневную отповедь по поводу нарушения распоряжений командира, но так и не сказал ни слова.
- Я не хочу спать там одна, - непривычно виновато произнесла Варвара, остановившись у входа. – Можно, я побуду с тобой? Нет никакого смысла в том, чтобы насильно заставлять себя заснуть. Авралы кончились, Витя…
Он хотел возразить, что дело не в авралах, но вместо этого стремительно пересек разделяющее их пространство и нежно обнял жену.
- Варюша, мы с тобой вместе, и ребята рядом, и Сережа, - попытался он ее успокоить, уже осознавая, что имя сына произнес зря.
- Черт с нами, Витька, но мальчик-то чем виноват? – ухватилась за него Варвара. - Это его первая дальняя экспедиция, он на Землю собирался вернуться, у него девушки еще не было никогда.
- Варь, перестань причитать, - серьезно прервал ее Виктор. – Не первая, а вторая. И не только в девушках счастье. И мы еще не умерли, не надо нас хоронить раньше времени. А на Землю все собирались. Вон, Пашка, например, тоже, наверное, собирался. И ничего.
Про себя Виктор подумал, что виноват во всем только он. Ему бы послушать тогда Лиэлл и оставить сына на Земле. И тот был бы сейчас в безопасности, и не сорвались бы эти исследования, которых так ждала Ли, которые так нужны людям. Хотя, сейчас Сережка был бы уже мертв – триста лет он вряд ли смог бы прожить.
Варвара отстранилась, посмотрела в сторону звезд. Неожиданно тоскливо попросила:
- Закрой обзор, пожалуйста. Не могу я их видеть.
Одна команда ЭВЦ, и прозрачная стена помутнела, а потом и вовсе стала матово-зеленоватой, как и остальные стены рубки, скрывая за собой равнодушные глаза чужих светил.
 
***
 
На второй месяц свободного полета, как ни странно, на «Эвридике» жизнь шла совсем не так грустно, как можно было ожидать. К сожалению, в отличие от их первого межзвездного опыта, организаторы Двенадцатой экспедиции не рассчитывали, что она продлится дольше двух лет. При этом предполагалось, что большую часть времени исследователи будут работать на планете, а не маяться бездельем на звездолете. Поэтому развлечений вроде большой видеотеки или библиотеки в радиусе нескольких десятков парсеков не наблюдалось.
Катя нашла в записях несколько циклов классической музыки и воплотила в жизнь свою давнюю мечту. Она вспомнила, как давно, в детстве, мама гоняла ее на занятия кружка бальных танцев. Недолго, правда, гоняла. Всего лишь до тех пор, пока Катя не ушла с головой в геологию, малосовместимую, как тогда казалось, с танцами. Зато сейчас, вдохновленная еще на Земле экспериментами Лиэлл и Павла, она загорелась идеей: «танцуют все!». Ну, все – не все, а Михаила она вытащила несколько раз «потренироваться». Удивительно, но ему даже понравилось, как только отпала необходимость в постоянном отсчете учительским голосом Катерины «раз-два-три, раз-два-три». Павел, вопреки ожиданиям, веселый и вполне жизнерадостный, наблюдал за ними, помогая советами и несколько раз – личным примером, а однажды вытащил танцевать забредшую на музыку и смех Варвару.
Федор же предпочитал всем этим развлечениям тренажеры. Сергей составлял ему компанию. Вальсирование его мало привлекало – может быть потому, что парный танец подразумевал особое отношение к партнерше. Впрочем, на этом моменте юноша предпочитал не зацикливаться, справедливо полагая, что на свете, в данном случае – на «Эвридике» - есть, чем занять голову, кроме раздумий о вещах, думать о которых не имело смысла. После тренажеров он мчался в рубку к отцу, который проводил там свободное, то есть, почти все имеющееся в наличии время.
Виктор был серьезен, но вовсе не печален. Казалось, понятия «тоска» и «отчаяние» незнакомы никому из экипажа. В этом не было ничего удивительного. В дальних экспедициях отбор участников проходил предельно жестко, и любым мало-мальски склонным к меланхолии или излишней нервозности людям путь в большой космос был заказан иначе, чем пассажирами по проложенным маршрутам. Но даже если опустить этот аспект, экипаж «Эвридики» являлся уникальным. Почти половину жизни они находились в космосе, а сам Сергей родился во время полета Первой Межзвездной и первые семь лет жизни провел среди звезд. Для них всех космос давно стал домом, не менее родным, чем Земля. Ностальгия периодически давала о себе знать, особенно сейчас, когда было очевидным – они никогда не вернутся. Однако преодолевались эти вспышки грусти довольно легко и без последствий – всегда находился рядом кто-то, кто мог отвлечь и поддержать.
В рубке Виктор неторопливо, но целенаправленно и обстоятельно пытался передать Сергею все то, что знал сам. Во время очередного такого урока родился вопрос.
- Ты думаешь, мне это еще может пригодиться? – спросил юноша после разбора одного особенно сложного для него момента. – Или мы просто пытаемся занять головы?
Виктор внимательно изучал выкладки, ровными строчками заполнившие монитор. Потом перевел взгляд на сына, и тому стало немного не по себе от непонятного выражения этих серьезных глаз.
- Предположим, что в ближайшие шестьдесят лет свободный полет  будет продолжаться. И что даже потом он все равно продолжится. Я хотел бы быть уверенным, что если без нас у тебя появится шанс, ты его не упустишь.
Сергей кивнул, но полностью смысл этих слов дошел до него только через пару недель, ночью, когда он неожиданно проснулся, впервые в жизни пережив настоящий кошмарный сон. Ему снилось, что он остался на «Эвридике» один. Больше ничего страшного  не было – только пустые бесконечные коридоры, безлюдная рубка и матовые саркофаги вдоль стен. И звезды вокруг.
Он не был уверен, что сейчас отец находится в рубке. Скорее всего, сейчас все спали, положившись на ЭВЦ. Но ему необходимо было выйти из каюты и удостовериться, что саркофаги ему приснились. Сергей понимал, что это не дело, что и такие сны, и такие пробуждения, и такие сомнения – это ненормально, он ведет себя или как начинающий шизофреник, или как младенец старшей ясельной группы детского сада, но поделать с собой ничего не мог.
Вот так и начинают сходить с ума, - подумал он мрачно, застегивая комбинезон.
В рубке стояла тишина, но, войдя, юноша обнаружил в центральном кресле, спиной к входу, человека. Взгляд мельком по стенам успокоил и одновременно развеселил Сергея. Хотелось рассмеяться своим ночным кошмарам, но это уже совсем было бы похоже на истерику, поэтому он сдержался.
- Не спится? – спросил Павел, не поднимаясь. – Ты чего вскочил?
Сергей неопределенно махнул рукой и сел в услужливо прогнувшееся под его тяжестью кресло. Павел молчал, но вопрос почти осязаемо остался висеть в воздухе. Да, если Козелков решил «а давай поговорим о тебе», так просто не отвертишься. Спустя несколько минут, невольно улыбаясь своим словам, юноша рассказал и о разговоре с отцом, и о сне, и о том, как торопливо почти бежал сюда, чтобы убедиться в том, что рубка пуста.
- Нормально, - кивнул Павел, не улыбнувшись. – Странно, что эта мысль еще раньше не пришла тебе в голову. Кстати, можно я тебя попрошу об одном одолжении?
- Конечно, - слегка удивился Сергей.
- Не вздумай двигать эту идею с мавзолеем, - попросил Козелков. – Не хочется думать, что ты всерьез мечтаешь путешествовать всю оставшуюся жизнь в компании мумий.
 Сначала Сергею захотелось закричать, он даже испугался собственного порыва. Ну в самом деле, что же это такое, они что, сговорились? А потом, после пары минут сосредоточенного созерцания звезд за стеклом иллюминатора, неожиданно пришло осознание того, что и Павел, и отец говорили серьезно и вполне для них сами собой разумеющиеся вещи. Для них эти мысли не были чем-то сверхъестественным – просто один из нюансов дальнейшего развития событий при условии продолжения этого полета в никуда. Простой расчет возможных вариантов.
- Не морочь себе голову, - улыбнулся наблюдающий за ним Павел. – Ты уже не маленький, и хотя тебе еще кажется, что жить ты будешь вечно, все равно сам понимаешь, что это не так. И в этом нет ничего страшного и ужасного. Так было всегда, и от нас оно никак не зависит. Все когда-то заканчивается, - он помолчал, потом продолжил, упрямо мотнув головой. – Даже этот полет. Так или иначе, он закончится.
Да, подумал Сергей. Для нас, скорее всего, он завершится намного раньше, чем для «Эвридики», - но вслух ничего не сказал.
 
Козелков выпроводил «юнгу» досыпать, а сам снова сел в кресло командира. Вахты Середа временно отменил, однако Павел довольно часто приходил сюда. Признаваться в том, что ему уже какую ночь трудно заснуть, он никому не спешил – не видел смысла. Для отдыха ему вполне хватало тех четырех часов, что он успевал ухватить у сна под утро.
А Сергей держится вполне неплохо для двадцатилетнего парня, впервые попавшего в подобную переделку. Да, в общем-то, все они попали в такое впервые. Но у всех них есть, на что оглянуться. Да и то, что остальные оказались в этом полете вместе, тоже давало свои преимущества. Вон, как ожила здесь Катюша. Заставила бы она Мишку танцевать на Земле, как же! Да и Виктор с Варей гораздо больше времени проводят вместе. Про Юльку с Федором можно и не говорить – как вчера поженились. Голубки. Интересно, на сколько их всех хватит? Впереди не какие-то двадцать семь лет, а целая жизнь, если верить медикам – еще лет шестьдесят. Как-то все здесь будет хотя бы через десяток?
Павел вздохнул. Думать о будущем расхотелось. О прошлом вспоминать хотелось еще меньше. Забудь. Прошло три сотни лет. Она давно похоронила и тебя, и ребят. Теперь есть только звезды, «Эвридика» и друзья. И опять они вдвоем с Сергеем. Как тогда.
- Прямо по курсу космический корабль, - мягко и как-то полусонно сообщил нежный голос ЭВЦ. Павел сначала даже не понял, о чем это он. Но на мониторе, и правда, высветилось слегка фосфоресцирующее пятнышко, действительно – прямо по курсу.
Когда в рубку стремительно вошел Виктор, а за ним Михаил, Федор, Сергей и девушки, ЭВЦ как раз докладывала о том, что чужой корабль для связи использует новую для нее, ЭВЦ, частоту, а она, ЭВЦ, изо всех сил старается настроиться и понять, что именно и на каком языке неизвестный корабль от них хочет.
Не успел Виктор занять свое место, как монитор связи вспыхнул ровным белым светом, и из этого сияния медленно проявилось лицо. Смуглое, гладкое, с правильными чертами, лицо темноглазого мужчины. Он широко улыбнулся и произнес несколько слов, которые никто из них не понял, потом словно прислушался к чему-то, улыбнулся еще раз и заговорил на английском языке, слегка коверкая слова, но при этом вполне отчетливо. Сергей мысленно побил себя по голове за то, что так и не удосужился выучить этот язык, и теперь понимал только пару слов из одного предложения. Зато Виктор понимал все и начал быстрый разговор со смуглым пришельцем, поднявшись на ноги перед монитором. Сергей взволновался так, что уже с трудом понимал, что происходит, когда, наконец, связь прервалась, и отец устало опустился обратно в кресло.
- Готовимся к стыковке, - глуховато сказал он. – Они снимут нас отсюда и доставят на Землю. Не думаю, что у нас есть возможность выбора, и мы вряд ли можем позволить себе отказаться.
- Как они смогут это сделать? – тут же включился Павел, а Михаил уже что-то прикидывал на компьютере, не дожидаясь ответа командира.
- Он говорит, что они располагают технологиями, позволяющими им произвести стыковку в нашем случае. Было бы неплохо, если бы мы смогли немного замедлиться.
- Я уже считаю, - подал голос Михаил. – Есть возможность, но вы же знаете, топлива осталось только на это незначительное торможение. Разогнаться потом мы уже не сможем.
- Ваше слово, ребята. Рискнем? – перебил его Виктор. - Такой шанс может нам больше не выпасть.
- Думаю, рискнем. Если даже мы сбросим скорость, но не сможем состыковаться, – что мы теряем? – задумчиво сказал Федор.
- Ничего, - кивнул Михаил. – Только еще учтите, что у нас только один вариант – стыковка. Атмосферные боты не годятся для выхода в космос во время полета, и у нас не будет варианта добраться до их корабля иначе, чем через шлюз. Но… Рискнем.
- Ну и пусть риск. Я – за, - тряхнула головой Варвара.
- У нас нет выбора. За, - согласилась и Юля.
Катерина, крепко сжав ее ладонь, эхом повторила «За».
Павел поднял обе руки вверх, как бы сдаваясь.
- Шанс уникальный, не его ли мы ждали, как чуда? – весело спросил он.
Его, подумал Сергей. Однако что-то мешало так же радостно согласиться. Словами он не мог объяснить, что именно. А руководствоваться интуицией в таком случае – это прерогатива соэллиан. Кстати, если они вернутся на Землю, есть еще и вероятность встретить Лиэлл, зачем-то подумалось ему.
- Согласен, - произнес он и поймал непонятный взгляд Павла, который словно уловил эти колебания.
- Так, готовимся к стыковке, - скомандовал Виктор. – Собирайтесь для перехода на их корабль, только учтите, что сама «Эвридика» летит дальше, так что все нужные вам вещи упаковывайте с собой. Берите только самое необходимое, не грузите себя балластом.
Спустя несколько часов темный, со смутно знакомыми очертаниями, силуэт пришельца заслонил собой звезды слева по борту. Стыковка состоялась без особых затруднений, и все члены экипажа были готовы к встрече своих спасателей. У стыковочного люка они с тревогой ожидали, когда же можно будет открыть его и удостовериться в том, что это им не снится, и спасение, действительно, близко.
- Есть стыковка, открываю шлюз, - констатировала ЭВЦ. Створки люка плавно пошли в стороны.
Прощай, «Эвридика», - с легкой грустью подумал Сергей, и тут перед глазами неожиданно все завертелось, проваливаясь вместе с полом куда-то вниз.
 
Сьенна
 
Когда, наконец, вращение остановилось, а пол зафиксировался внизу, где и полагалось, первым, что пришло в голову, была мысль: а корабль-то, с которым они стыковались, больше всего похож на соэллианский, только тяжелее, не такой изящный. Спустя пару секунд, открыв глаза, он осознал, что находится в помещении  с гладкими черными стенами, со светильниками, сложно вмонтированными в потолок так, что трудно определить, откуда исходит ровный свет, не дающий бликов на полированных стенах. В помещении он был не один. В небольших темных креслах, надежно фиксирующих тело, пристегнутые ремнями, такими же, как стягивали и его руки, сидели остальные. С облегчением Сергей убедился, что здесь все – и отец, и мама, и Павел, и Михаил с Федором, и Катерина с Юлей. Повернув голову, он наткнулся на внимательный взгляд серых глаз Козелкова.
- Доброе утро, - чуть хрипловато произнес тот. – Как самочувствие?
- Более или менее, - покрутил головой Сергей, пытаясь понять, как снимаются фиксирующие ремни.
- Попробуй, - понял его намерение Павел. – Только я не смог их снять. Похоже, спасатели не планировали наше свободное перемещение по их кораблю.
- Думаешь, это ловушка? – подал голос Федор.
- Возможно, это в наших же интересах, - удивительно спокойно откликнулся Виктор, но Сергей с неожиданной ясностью как будто прочитал его мысли – «Не паникуйте и не пугайте женщин!». Отец был просто убежден в том, что это именно ловушка. Как Сергей это осознал, понять он не смог. Больше всего это озарение напоминало рассказы Ли, когда та пыталась объяснить, как она чувствует чужие эмоции и видит мыслеобразы.
- Ну да, - скептически кивнул Павел. – Именно в наших.
- Что делать будем? – спросил Федор, который уже лично убедился  в несостоятельности попыток самостоятельно освободиться, и теперь просто сжимал и разжимал кулаки, восстанавливая кровообращение в руках, насколько это было возможно.
- Ждать, - коротко ответил Виктор.
- Чего ждать? – послышался слегка нервный голос Катерины. – Витя, я понимаю, что вопрос очень своевременный, но кто эти люди?
- Они не совсем люди, - задумчиво отозвался Виктор. – Это не земляне, но те, кто находится в содружестве с Землей. Они знают наш язык и кое-что о Земле.
- Черт меня побери, - сквозь зубы сказал молчавший до сих пор Михаил. – Мы так поддались эмоциям, что вообще не рассмотрели вариант того, что эти не-совсем-люди могут быть не-совсем-дружественны нам. Где была моя голова!
Наступившее молчание нарушил Федор.
- Мишка, прекрати. После драки, как известно, не машут конечностями. Эмоциям мы все поддались, но у нас ведь выбора-то не оставалось, при любом раскладе. Кстати, если бы нас хотели убить, давно бы это сделали. Во всех остальных случаях наше положение гораздо менее безнадежно, чем было на «Эвридике». По крайней мере, сейчас ситуация хоть в какой-то мере может нами контролироваться.
- Оптимист, - вздохнула Юля, тоже уже пришедшая в себя и следившая за разговором. – Что от тебя зависит СЕЙЧАС?
- Спокойно, Юль, Федька прав, - вдруг уверенно откликнулась Варвара. – Мы выберемся из любой передряги, если будет, куда выбираться. Верно, ребята?
- За этот железный оптимизм я тебя и люблю, - улыбнулся Виктор. – Как бы то ни было, мы уже здесь, и у нас есть шанс вернуться на Землю. На «Эвридике» этот шанс стремился к нулю.
Да, они все оптимисты. Именно оптимизм и какая-то детская безоглядная вера в добро и привела их в это положение, когда ничего неясно, когда впереди, кажется, большие проблемы. Сергею на миг показалось, что он тут единственный здравомыслящий человек. Чувствовать себя среди старших друзей кем-то, кто знает и понимает больше всех, было неприятно, поэтому ощущение это он постарался прогнать. В конце концов, что есть оптимизм?
О сути оптимизма ему подумать не дали, потому что стены комнаты неожиданно плавно ушли вниз, в пол, а ремни, прижимающие к креслу, сами отстегнулись. Сергей тут же вскочил на ноги, а его сиденье так же плавно и бесшумно ушло в пол, как и все остальные.
Они стояли посередине небольшого зала с открытыми дверями, ведущими в длинный коридор с такими же черными полированными стенами. По обе стороны от дверей стояли по двое очень похожих на людей гуманоидов, таких же смуглых и красивых, как их первый собеседник, затянутые в зеленые переливающиеся костюмы. В руках у них как-то очень органично расположились предметы, напоминающие оружие, вроде коротких огнестрельных автоматов.
- На букеты не похоже, - тихо констатировал Федор, загораживая собой Юлю.
Павел, коротко хмыкнув, тоже передвинулся так, чтобы оказаться между стеной и девушками. Повинуясь приглашающему жесту одного из «автоматчиков», они вошли в коридор: впереди - двое в зеленом, за ними - Виктор и Сергей. Дальше шли Юля, Катя и Варвара, которых по обеим сторонам как будто прикрывали Павел с Федором. Последним, сумрачным взглядом окидывая окружающую обстановку, шел Михаил, а за ним – еще двое «охранников».
Коридор привел их к тому, что Сергей оценил как корабль-челнок.
- Похоже, нас все-таки высадят на планете, - негромко словно ответил на его мысли Виктор. – Осталось выяснить, на какой.
Ни на один его вопрос «охранники» не ответили. Не останавливаясь, первая пара в зеленом загрузилась в челнок, а остальные явно ждали, когда земляне последуют за ними.
- Вперед, - скомандовал Виктор, и они с Сергеем первыми вошли внутрь.
Больше всего изнутри маленький корабль напоминал десантный самолет. Сиденья вдоль бортов, сложная система кабелей, тянущаяся к каждому креслу, непонятные крепления у спинок – для оружия, понял Сергей. Раздумывать было некогда, потому что едва они заняли свободные кресла, указанные сопровождающими, как их уже привычно захлестнули ремни-фиксаторы, в отличие от прошлого раза, оставив свободными руки. Конечно, пришло в голову Сергею, ведь они рассчитаны на своих военных, а не на чужих, пленных. Откуда взялась эта уверенность насчет «своих и чужих», «пленных и военных» он уже не думал. Просто – знал. Встретившись взглядом с Павлом, сидящим напротив, он понял – тот тоже знает. Кажется, влипли.
 
На планету они сели легко и почти незаметно по ощущениям. Снова открылся люк, первыми вышли те зеленые, что заходили замыкающими, тут же отпустили фиксаторы. Сергей с Виктором выходили последними, за ними «охранники». Посадочная площадка, на которой стояло несколько кораблей, похожих на доставивший их, окруженная полупрозрачной стеной. Чуть левее, вдалеке – высокий яйцеобразный купол белого здания. Вдали в стене виднелись ворота, окружающие посадочное поле. Небо над головой – голубое, с нежным сиреневатым отливом. Светило с непривычно бело-сиреневым светом, похоже, то ли клонится к закату, то ли недавно поднялось. Знать бы, где тут восток, где запад…
Один из охранников неожиданно издал серию непонятных щелкающих звуков, будто гремучая змея хвостом повела. Откуда-то слева, словно откликнувшись на призыв, подплыл длинный, слегка сплющенный по вертикали, серебристый аппарат. Очерченный в косых лучах светила строгими угловатыми линиями, он отдаленно напоминал обтекаемые болиды на земных автогонках.
Поднялась верхняя часть машины, предоставляя землянам сесть в низкие, будто для отдыха наклоненные сиденья – десять парных кресел. Двое сопровождающих в зеленом показали пример, усевшись на передние сиденья. Виктор решительно прошел вперед, взял за руку Варвару, и они первыми заняли места в поданном аппарате. Павел с Сергеем оказались последними, снова запястья и ребра охватили прочные ремни, вслед за землянами на задние кресла скользнули еще две фигуры с «автоматами», и крыша транспорта опустилась. Сквозь прозрачный верх можно было смотреть по сторонам, что Сергей и делал, пока не устали плечи – из положения полулежа не очень-то удобно вертеть головой, вытягивая шею.
- Это не Земля, как ни прискорбно, - тихо вздохнул Павел, едва Сергей опустился полностью на сиденье.
- Кто бы сомневался, - так же негромко откликнулся сидящий перед ними Федор.
Виктор впереди попытался спросить у охранников, как называется эта планета, но ответом ему было лишь щелканье, в котором явственно прослеживалось раздражение.
- Витька, бесполезно. Эти четыре дуба не знают наших языков, - громко сказал Павел.
И вот тут один из сидящих сзади инопланетян резко и хлестко ударил его рукой в зеленой перчатке по уху. Сергей чуть не вскрикнул, а Павел, словно абсолютно не удивившись, потряс головой, восстанавливая пошатнувшееся мировосприятие, и уже тише констатировал:
- А может, и знают. Но искусно притворяются.
Сергей подумал, что отец и Михаил шума позади не услышали, и слава всем богам. Потому что выяснение отношений в сложившейся обстановке, скорее всего, ни к чему для них хорошему не приведут.
Видимо, Павел придерживался той же точки зрения, потому что, одновременно с этими мыслями Сергея, осадил встрепенувшегося Лобанова:
- Спокойно, Федька, сейчас не надо.
Федор дернул плечом, как бы возмущаясь – а когда надо-то будет? – но промолчал, тем более что фиксаторы не особенно позволяли двигаться.
Тем временем «болид» плавно замедлил ход, заехал в помещение с желтоватым, шероховатым на взгляд потолком и такими же стенами, образующими огромный цилиндр, и остановился, не торопясь открываться. Снаружи что-то тихо загудело, и Сергей понял, что они опускаются – потолок и стены как будто ушли вверх. Спустя пару минут гудение смолкло, и они снова  двинулись вперед, выезжая из «лифта»-подъемника. Над головами обнаружилось… Нет, не небо. То, что простиралось над ними, имело искусственное происхождение. Гигантский купол светился нежным голубоватым светом, но это не было небом.
- Мы под землей, - вырвалось у него.
- Ага, - мрачно откликнулся Павел. – И мне это почему-то совсем не нравится.
«Болид» завез их в помещение с гладкими белыми стенами и потолком, верх аппарата с легким шипение поднялся, а фиксаторы отпустили руки и тело. Павел вскочил первым и успел перехватить Федора, который явно собрался разобраться с рукоприкладством хозяев.
- Федь, остынь. Нам  только подраться не хватало, - вполголоса убедительно попросил он. – Погоди. Еще подерешься, если понадобится.
Потом, спустя дни, недели, месяцы, Сергей вспоминал эти слова. Ему казалось, что Павел на какие-то доли секунды в тот момент получил дар предвидения. Настолько обреченно-знающе прозвучал тогда его голос.
«Болид» закрылся и выехал в тут же закрывшуюся за ним дверь. Вместе с ним исчезли и охранники. Виктор огляделся – помещение казалось совсем небольшим, и отсутствие дверей в нем как-то не внушало спокойствия.
- Что у вас там случилось? – спросил он Павла, оглядывая потолок.
Тот не успел ответить – в центре комнаты из пола начала подниматься полупрозрачная капсула-лифт, в которой виднелись несколько невысоких фигур.
- Внимание! – запоздало скомандовал Виктор, и они синхронно отступили от остановившейся капсулы, стараясь держаться рядом.
Стенки «лифта» стремительно ушли вниз, оставив перед землянами четыре фигуры в серых мешковатых одеждах наподобие ряс священников. Позади тихо охнула Юля, а Михаил негромко сказал с непонятным сумасшедшим весельем в голосе:
- Ну вот, Кать. А ты говоришь – только такие, как мы. На, получи ящериц.
Четверо в центре комнаты, и правда, оказались гуманоидами, явно ведущими свое происхождение от рептилий. Сероватая кожа, глаза, расположенные почти по самым бокам вытянутого вперед… лица, мордой назвать это было нельзя. Глаза, желто-золотистого цвета с черным зрачком, постоянно меняющимся в размере, светились разумом. Разумом и чем-то еще, пугающим и непонятным. Не сделав ни шагу, все три пришельца скрестили на груди руки, коснувшись пальцами противоположных плеч, и церемонно поклонились. Земляне, поняв, что это было приветствие, ответили легкими поклонами.
Виктор сделал шаг вперед, высвобождая руку из ладони Варвары, и произнес несколько слов по-английски, здороваясь. Рептилоиды медленно склонили головы – то ли отвечая, то ли рассматривая его с головы до ног. Когда Виктор замолчал, один из серых поднял руку, обтянутую тонкой сероватой кожей, показал ею на себя.
- Сьерр, - чуть прищелкивая, произнес он, явно представляясь. Указал в пол, обвел рукой вокруг. – Сьенна. – Тонкий палец с коготком на конце устремился в грудь Виктора, а взгляд золотых глаз – в глаза землянина. Тот не шелохнулся. – Керрш.
А потом Виктор просто тихо осел на пол. Сергей хотел броситься ему на помощь, но был пойман взглядом стоявшего напротив сьерра. Знакомое прохладное ощущение в голове взорвалось неожиданным ошеломляющим пониманием, и жутковатого слова «керрш», проникающего, казалось, в самое сердце, он уже не услышал, теряя сознание.

Следующие несколько недель слились в какой-то непрекращающийся кошмар. После того, как хозяева-рептилоиды провели пару сеансов по обучению языку – теперь Сергей и остальные могли изъясняться на непривычном человеческому уху, но уже понятном языке сьерр. Язык изобиловал шипящими и щелкающими звуками, и эта трескучая речь раздражала. Однако похоже было, что все его спутники потеряли способность понимать и говорить на других, известных им ранее языках, включая русский. Поэтому даже между собой они могли общаться только этим языком-трещоткой.
В любом случае, теперь Сергей старался разговаривать с остальными как можно реже. Шок после первого пробуждения был слишком силен. Он осознал, что все, кроме него, потеряли память о своем прошлом. Никто из них не помнил ни языка, ни кто они, ни откуда, ни, естественно, друг друга. Осознать-то осознал, но принять этот факт так и не смог. Хорошо, что камеры располагались так, что общаться было тяжело в любом случае. Судя по всему, недостатком средств и ресурсов сьерры не страдали. В «загоне», как назвал его про себя Сергей, находилось с десяток отдельных камер. Были они, как близнецы – небольшие ниши со стенами из неизвестного материала, похожего на серо-зеленый пластик, рассчитанные на одного человека каждая. В нише находилось нечто вроде кровати – узкая, жесткая, но на ней вполне можно было спать. В стене при необходимости открывалось узкое отверстие, и из него выдвигался стол – просто горизонтальная плоскость, на которой уже стояла достаточно удобная посуда из пластика, жесткости которого хватало только на сохранение формы. Надо отдать хозяевам должное – хоть камеры были рассчитаны на аскетов, но на аскетов человеческих, с учетом их физиологических потребностей и элементарных норм чистоты.
Одним из глобальных неудобств этих камер являлось то, что они открыты с одной из сторон, обращенной в общий коридор. Вместо стены и двери с этой стороны нишу ограждало силовое поле, преодолеть которое было невозможно – оно преграждало путь надежнее каменной стены. Убрать его могли только сами хозяева, причем Сергей так и не смог понять принцип управления этим полем. Либо им управляли откуда-то из другого помещения, либо телепатически. То, что сьерры – телепаты, он понял тогда, при первой с ними встрече, когда  не позволил кодовому слову ворваться в свой разум и навести в нем свой порядок.
 
Это случилось чуть больше года назад. Тогда Сережа впервые не удовлетворился простым ответом на его вопросы, заданные Лиэлл: а как это – чувствовать другого человека, а что такое мыслеобразы? Лиэлл улыбнулась его настойчивости и пообещала показать парочку приемов, позволяющих уловить чужие мыслеобразы. Как и следовало ожидать, у Сергея ничего не получилось, но соэллианка неожиданно посерьезнела и попросила у него разрешения «коснуться» его сознания. Лиэлл он доверял безоговорочно и разрешил. Тогда впервые и появилось это легкое перышко, щекочущее изнутри. И тогда же проснулся старый страх – еще в детстве прочитанные книги-триллеры про телепатов-маньяков и их коварство сильно напугали Сережу. Родителям стоило большого труда доказать, что телепатия – это фантастика. Теперь же Лиэлл показала ему, что фантастикой прямой контакт двух разумов являлся только для землян.
Даже нежное вторжение друга в его сознание вызвало совершенную панику. И он загородился от соэллианки, всеми силами пытаясь избавиться от того перышка. Тогда-то Лиэлл и сказала, что Сергей обладает совершенно невозможной для землянина способности к телепатии. Слабой, неразвитой и ограниченной – но телепатии. И тогда начались их занятия. Ли хотела понять, на что он способен, а он хотел научиться защищать свой мозг. Родители молчаливо соглашались, Юля настояла на постоянном медицинском контроле за процессом, Михаил напряженно размышлял, каковы причины появления таких возможностей, Катя просто восхищалась, а Павел и Федор старались поддерживать уверенность Сергея в своих силах – один серьезными разговорами, а второй – вечными дружескими шутками.
Дошло до того, что, чуть больше года спустя с начала их тренировок, в один прекрасный день Лиэлл не смогла сама пробить пси-блок, поставленный Сергеем. Смог это сделать только Матиэллт, находившийся в тот момент на Земле.
 
Сейчас юноша понимал, что, когда сьерр ударил по его сознанию, мозг автоматически выставил тот самый пси-блок. И то ли сьерр был слабее Матиэллта, то ли он вообще не заметил, что от него закрылись наглухо, но очнулся Сергей сам собой, с ужасом понимая, что остался один. Все остальные - мама, отец, Павел, Юля, Федор, Михаил и Катя – все они оказались совершенно чужими. Никто из них не помнил не то, что друг друга – себя не осознавал. Для Сергея это оказалось шоком, с которым он постарался справиться как можно быстрее. Да, все это ужасно, но сейчас главное не выдать себя. Он сам – вот все, что у него осталось. Если и он станет пустым, как высохший колодец, они все застрянут тут навсегда.
Как бы то ни было, но если человечество на триста лет, а может, и навсегда, потеряло возможность исследования телепатии, то экипаж «Эвридики», напротив, обрел шанс на спасение из этого плена. Потому что выбраться отсюда они не смогут сами, им это просто не нужно, они не представляют, что это возможно, что бывает такая штука – свобода. Но Сергей-то представляет. И он сделает все, чтобы спастись самому и вытащить остальных.
 
***
 
Рептилоиды сами крайне редко появлялись в камерах. Общение с пленниками не входило в их интересы. После стирания памяти ни один из сьерр не спускался в пластиковую тюрьму. Роль охранников выполняли другие – гуманоиды, явно принадлежащие к той же  расе, что и пришельцы с черного корабля, доставившего землян на планету. Высокие, ростом все под два метра, широкоплечие и такие же темные, как их корабли. Как ни странно, но Сергей заметил, что все они были красивы в классическом понимании земной красоты. Четкие, правильные черты смуглого лица, черные или темно-карие глаза, красиво очерченные губы, отсутствие какой-либо растительности на лице, идеально сложенное тело. Только красота эта не радовала глаз и ничего, кроме опасения, не внушала. В глазах не светилась одухотворенность, которая делала соэллиан, например, похожими на эльфов или на богов из древних легенд.
Рэтвеллы – как себя называли охранники – ничего общего с соэллианами и даже с землянами не имели. Иногда Сергею казалось, что это не живые существа, а роботы. Впрочем, это проявлялось только в их общении с пленниками, которых рэтвеллы явно не считали за разумных. Несколько раз Сергей наблюдал, как рэтвеллы общаются между собой. Люди, как люди. Одно сейчас ясно совершенно точно: ждать помощи от них нет смысла. Они работают на сьерр, или со сьеррами, что для землян абсолютно равнозначно. О том, что и как связывает их с рептилоидами-телепатами, оставалось только догадываться, но эта проблема в данный момент интересовала Сергея меньше всего. А больше всего его интересовала возможность подняться на поверхность планеты. Но сначала надо было найти способ выбраться из камеры и этой подземной тюрьмы.
Кроме охранников, существовала еще система индивидуального контроля. На руку каждому пленнику надели широкий блестящий браслет, снять который без ключа можно было только вместе с рукой. Браслет работал как маячок и датчик жизнедеятельности, по крайней мере, пока Сергей смог понять только эти две функции.
Он старался не потерять счет времени. Это оказалось довольно проблематично, так как не имелось никакой возможности отмечать количество прошедших дней. Зарубки а-ля Робинзон Крузо или граф Монте-Кристо делать было не на чем и нечем, также не на чем завязывать узелки и негде складывать камешки. Потому что и камешков не было. Оставалось полагаться только на собственную память. Бедная его голова! Постоянная опасность быть просканированным, вероятность, что его раскроют, заставляла находиться настороже. Он не мог отвечать за себя во время сна, но, видимо, спящие пленники не представляли интереса для хозяев. Во всяком случае, спустя пару месяцев он все еще не привлек к себе внимания ни охранников, ни самих сьерр.
Дни приходилось считать приблизительно, каждое утро повторяя про себя число, обозначавшее  количество прожитых на этой планете суток. Определять утро и вечер Сергей еще в первые дни начал по включению или выключению освещения. Подземный город жил тем же распорядком, что и жители поверхности. Утром яркое освещение сменяло слабое ночное.
Спустя неделю после того, как они оказались в плену, их впервые вывели за пределы камер. Несколько дней, в течение которых Сергей не видел друзей, не изменили их внешность, но стоило ему встретиться с кем-то из них глазами, как становилось просто жутко – и он перестал искать этих взглядов, просто смотрел в пол. Пустота и детское недоумение в таких родных глазах были пугающими. И не давали никакой надежды на то, что кто-то из них, как и он, остался собой. Ничего непредсказуемого. Никто из взрослых не был способен защищаться, это еще на Земле с сожалением констатировала Лиэлл. Как же все это оказалось далеко! Земля, Лиэлл… И все они, друзья и родители, теперь тоже далеки.
Долго предаваться унынию ему не дали, всех их развели в разные выходы из общего зала, и до вечера Сергей не знал, где остальные.
А сам он оказался в обществе двоих, сьерра и рэтвелла-охранника. Сьерр скрипучим голосом пояснил, что Сергею выпала большая честь – обучаться высшему искусству для рабов, искусству прислуживания гостям планеты. Слишком озабоченный необходимостью поддерживать защиту и вынужденный прятать эмоции, юноша воздержался от указания адреса, куда хотелось послать рептилоида вместе с его большой честью.
Следующие два месяца все они проходили обучение, тренировки и подготовку к будущим своим обязанностям. Частично что-то сьерры закладывали в их мозг напрямую, а большая часть времени посвящалась симуляции возможных ситуаций и направлений поведения обучаемых в нужном направлении.
Сергей не смог бы ни за что на свете никому рассказать полностью все то, чему его «обучали». Самое неприятное и унизительное заключалось в том, что ради возможного спасения сейчас приходилось вести себя так, как вел бы себя раб со стертой памятью и действительно, запрограммированный обучающими программами. Единственное, что немного утешало – все это были симуляции. Но близился тот момент, когда все должно было случиться по-настоящему.
Возвращаясь в камеру, Сергей иногда встречал кого-нибудь из друзей. Несколько раз видел отца, Павла, Катерину. За два месяца пребывания в одном помещении, пусть и не видя друг друга, они все-таки начали общаться, ведь открытые камеры позволяли разговаривать. С этими начавшимися разговорами, пусть простыми и пока осторожными, к Сергею вернулась надежда. Вопреки ожиданиям, пленники не превратились в идиотов или взрослых с разумом младенца. Пусть фразы строились несложными оборотами, пусть на многое слов просто не хватало. Сьеррх - язык рептилоидов -  внедрили в их мозг далеко не в полном объеме, слов двести, от силы, но это были разговоры взрослых людей, вынужденных общаться на чужом,  плохо освоенном языке.
Из этих разговоров Сергей узнал, что Павел и Федор попали, видимо, за свои физические данные, в гораздо более опасное место. Если в его случае самое страшное, что могло случиться – «клиент»-маньяк нетрадиционной сексуальной ориентации, то им не повезло намного больше. Их готовили к реальным боям на аренах. На Земле таких людей называли гладиаторами. Судя по тому, что ребята рассказывали, они могли погибнуть в любой день. Их могли убить такие же гладиаторы или инопланетные чудовища, с которыми иногда устраивали бои.
Ни мама, ни Юля с Катей ничего о себе не рассказывали. И именно их молчание говорило слишком о многом. Надо было срочно выбираться отсюда, пока не случилось что-то ужасное. Легко сказать. А как? В любом случае, пока они находились здесь, в «учебном» комплексе, пока не выходили в город, нечего было и думать о побеге. Так что приходилось ждать конца обучения и того, что пугало и внушало отвращение – появления «хозяина». Только с ним Сергей мог рассчитывать на то, чтобы хотя бы оценить обстановку и начать продумывать побег.
И вот этот день настал. Вместо очередного «урока», Сергей снова встретил в «классе» сьерра. Того, кто был тут в первый день, или другого, он не понял. Да это было и неважно.
- Сегодня ты отправишься в наш город. За услуги личного раба заплатил землянин, который с сегодняшнего дня будет твоим хозяином. Он оплатил три недели твоего времени. Ты должен служить ему и выполнять его желания, если не хочешь быть наказан.
Да. Он знал, что наказание обычно следует сразу за проступком. Однажды мимо его камеры один охранник вел Юлю, а навстречу им возвращался Федор с другим рэтвеллом за спиной. Вольно же было Юлиному охраннику отреагировать на легкий поворот головы девушки в сторону Федора, толкнув ее так, что она чуть не упала. Охранника этого Сергей потом не видел несколько дней. Лобанова тоже.
Все это время он очень боялся за него. Но вместе с тревогой он ощущал радость – а ведь все осталось как раньше! Да, они не помнят ничего из прошлого, но чувства-то остались! В те редкие минуты, когда они снова оказывались все вместе, или просто встречались во время выходов из камер, Сергей обращал внимание на взгляды, обращенные отцом на такую непривычно печальную маму, однажды заметил, как вздрогнула Катя, когда они с Михаилом случайно прикоснулись друг к другу. Да. Может быть, если их вытащить отсюда, память постепенно вернется? Или на Земле могли найти способ бороться с такой амнезией. Надежда была, главное – не сойти с ума.
Спустя двое или трое суток, вернулся охранник, а за ним привели и Федора. Рэтвелл выглядел так же, как всегда, а вот за Лобанова пришлось поволноваться – вид у него был такой, как будто все эти несколько дней он не спал и не ел. Хотя никаких следов рукоприкладства Сергей не заметил, но впечатление было такое, будто каждое движение причиняет ему боль. Однако улыбаться Федор так и не перестал. Сергей не мог его видеть, когда спросил о том, что с ним происходило, но улыбку было слышно в голосе Лобанова, когда тот короткими фразами обрисовал глупость ящериц. Они всерьез думали, что болевой шок от охранного браслета может остановить разъяренного будущего гладиатора. Так Сергей узнал о третьей функции украшения на своей левой руке. Неожиданностью она для него не оказалась. Прочитанные в детстве фантастические книги предсказывали появление таких приборов. Триста лет назад их так и не появилось, во всяком случае, на Земле. А теперь у него на руке блестит такой личный сторож.
Больше Федор ничего не рассказал, то ли не захотел, то ли не хватило слов.
Такие эпизоды откладывались в голове яркими картинками, а все остальное время он жил, как в тумане. Так было проще – все как будто во сне, ни на кого не обращать внимания, не зацикливаться на неприятных моментах, игнорировать рэтвеллов, не бояться сьерр… Иногда Сергею становилось страшно, а вдруг он теперь всегда будет так воспринимать окружающее? Но очередная встреча с кем-то из своих, тихий разговор – и его снова встряхивало.
Встряхнуло и сейчас. Снова контакт со сьерром – на этот раз понадобилось вложить ему язык, на котором клиент предпочел общаться со своим новым слугой. Снова блок, снова головная боль и то странное ощущение, когда даже мысли начали идти вперемешку, то на одном языке, то на другом. Усилием воли переключился на русский, так и не поняв, на каком еще языке он теперь может говорить.
 

Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ]  [ 14 ] [ 15 ]