И снова открылась и срослась со стеной дверь, колыхнулся недовольно под спиной пол.
     — Мы уже все обсудили, — сказал Павел, не поворачивая головы. — Я осознал, согласился, не надо больше душеспасительных бесед.
     — Тебе снова сделали хуже, пытаясь сделать лучше?
     Гект, как Гео пару дней назад, сел рядом на пол, вызвав новое едва заметное колыхание.
     — Типа того, — отозвался Павел, не особо удивившись.
     — Это грустно. Я не уверен, как правильно спросить… Как ты?
     — Просто потрясающе, — поморщился Павел и попытался перевести разговор: — Мы скоро будем в точке встречи, вы готовы?
     Гект кивнул.
     — Мы готовы с того момента, как наш корабль вышел на орбиту Земли. Или даже раньше, когда решили, что помочь нам может только один человек во всей Вселенной. — Он подумал и спросил: — «Просто потрясающе» — это…?
     — Это «прекрасно», — пояснил Павел и не удержался от правдивого уточнения: — Когда на самом деле не очень.
     — Понятно, — кивнул Гект, словно и правда понял. Во всяком случае, уточнять подробности не стал. — К встрече мы всегда были готовы. А ты нет?
     — А я нет, — не стал спорить Павел. Проницательный какой.
     — Но ты же останешься?
     Даже если бы он решил отказаться, после этого вопроса, заданного с искренним беспокойством, передумал бы. Гект в целом не производил впечатление человека, который умеет бояться, но остаться на «Элларе» без Павла явно опасался.
     — Куда я денусь, — усмехнулся он в ответ. — Долг.
     — То есть, ты не хочешь. Я понимаю, так долго быть в нашем обществе тебе нелегко, наверное. Но, как это… начальник приказал?
     — Да при чем тут вы, — поморщился Павел. — Но так и есть — начальник приказал, сын просит, друг настаивает. Смысла в моем присутствии нет, вред один, но долг обязывает.
     — У тебя есть сын? — заинтересовался Гект.
     — Как ни странно.
     — Не странно. Ты должен быть хорошим… как это… ткич… отцом, — убежденно возразил рэтвелл.
     — Не знаю, не пробовал, — пожал Павел плечами.
     — Как это?
     — Когда мой сын родился и рос, я находился в дальней… очень дальней и долгой экспедиции, — пояснил он, подавив раздражение. Гект ничего не знает и просто спросил. А объяснить, может, и стоит, просто чтобы тот не думал, что дело в нем и его людях. — В той самой, которая закончилась Сьенной. Ну и когда я оттуда вернулся, то не знал, что у меня есть уже взрослый сын, а когда узнал, он уже ненавидел меня всей душой, и то, что я оказался его отцом в итоге, ничего не меняло до недавнего времени. Все сложно.
     — У меня есть сын и дочь, — тихо вставил Гект. — Они еще маленькие. Не знаю, какой я отец, но, надеюсь, они меня не ненавидят… Прости.
     Нет, Павел догадывался, что рэтвеллы не яйца откладывают, но внезапная мысль, что где-то есть маленькие рэтвеллята, которые любят своих родителей, и это взаимно, его немного озадачила.
     — Нечего прощать, я тоже надеюсь, что хоть у кого-то с этим все нормально, — сказал он, чтобы встревоженное виноватое выражение ушло с лица Гекта. — Они сейчас на том корабле, который у Земли?
     — Конечно.
     — С матерью?
     — Да. — Гект поднял руку и показал черный блестящий браслет на запястье, который Павел до сих пор считал каким-то знаком отличия. — Это знак, что у меня есть женщина, и она моя жена.
     Чувство, с которым рэтвелл сказал слово «жена», ни с чем нельзя перепутать.
     — Любишь ее? — тихо спросил Павел, пытаясь переварить еще одну внезапную мысль.
     — Конечно. Без любви не рожают детей, — уверенно ответил Гект.
     Они не просто имеют семьи, они умеют любить и ценить это чувство.
     — Ты прав, — сказал Павел вслух и умолк.
     Время текло медленно, как всегда, когда нечем заняться и чего-то ждешь.
     — Я спрошу?
     — Валяй.
     — Ты сказал, что тебе не к кому было пойти. Там, когда мы пробовали шампанское.
     — Да.
     — А как же сын и его мать?
     Павел помолчал. Раздражения почему-то не ощущалось, но и как ответить, он тоже не знал.
     — Они тоже сделали бы хуже, пытаясь сделать лучше? — не отстал Гект.
     — Сын — да. А его мать… Она далеко. Была.
     — А теперь?
     — А теперь она все ближе, и это я могу сделать ей хуже, хотя должен помочь, — честно сказал он. — Но я не знаю, чем. А делать ей хуже я не хочу, не могу и не буду…
     Гект развернулся к нему всем корпусом, и Павел подумал, что такого изумления в глазах рэтвеллов он тоже никогда не видел.
     — Она соэллианка? — а в голосе изумления звучало еще больше.
     — На чем я спалился в этот раз? — поинтересовался Павел. — В смысле, что выдало мой секрет? Парашют или буденовка?
     — Мы удаляемся от Земли, а на Соэлле земных женщин нет, — ответил Гект, не отрывая от него взгляда. — Да мы и не летим на саму Соэллу. А в списке делегации Правителя только одна женщина.
     — Верно, — кивнул Павел. Угадайка, угадайка — интересная игра… Забавно, оказывается, раскрывать семейные тайны.
     — Посол Геллиот Гор?
     — Самый сложный ребенок во Вселенной, — кивнул Павел, не удержавшись от улыбки. — Знаешь, как тяжело воспитывать сына, который в семь раз тебя старше и опытнее? А еще он наполовину принадлежит высшей расе, он Наследник Соэллы и мой непосредственный начальник, и все это тоже не облегчает процесс.
     — Элиана Лиэлл?
     — А это еще тяжелее. — Веселье схлынуло так же внезапно, как и накатило, и раскрывать семейные тайны резко расхотелось. — Знаешь, давай не будем больше это обсуждать. Просто имей в виду, что я не особо рад участвовать в этой встрече, но дело не в вас.
     Гект несколько секунд изучал его лицо, потом кивнул.
     — Хорошо. Не будем обсуждать. Скажи только одно: вы не вместе из-за тебя или из-за нее?
     Он так серьезно и так понимающе смотрел, что не ответить не вышло.
     — Так обстоятельства сложились, — сказал Павел, подумал и добавил: — Точнее, это я их так сложил, потому что побоялся сделать шаг, когда было нужно. А теперь уже ничего не исправишь.
     Гект снова кивнул.
     — Так бывает. Но шаг можно и позже сделать… Хорошо, хорошо! — он поднял руки, едва Павел открыл рот для возражений. — Я не имею права учить тебя тому, о чем ничего не знаю. Просто… семья это то, за что стоит бороться до последнего вздоха.
     Павел не стал спорить, просто отвернулся и лег обратно. Звезды над головой больше не успокаивали, но смотреть в глаза Гекту не хотелось, потому что тот был прав, но не в их с Лиэлл случае, а объяснять не осталось ни сил, ни желания.

На борту «Эллары»,
личного корабля Лиэлл Гор Матиэллт

     На «Элларе» он уже бывал. Именно на этом корабле они летали к Торану, где он так тупо попался Хараху и чуть не погиб, если бы не Лиэлл. Тогда он еще ничего не помнил, но все равно любил эту женщину, хоть и не мог себе этого позволить. А она вытаскивала его из всех неприятностей, иногда рискуя собой, потому что тоже все еще любила. И в итоге он ее предал… так, сейчас об этом лучше не надо. И так все сложно.
     По шлюзовому переходу Павел шел с тяжестью на сердце. Его собственные предчувствия грызли изнутри и не обещали ничего хорошего. Он никогда не сказал бы этого вслух — ни Федору, ни, тем более, Гео, но, если быть честным перед собой — он боялся. Увидеть Ли по-настоящему спустя триста лет и три года снова очень хотелось. Но ясно же, что от влюбленной в него, непонятно за что, соэллианки и следа не осталось. Она всеми силами хочет его забыть, и вряд ли сама горит желанием снова с ним встречаться, а значит, лучшее, что его ждет — холодность Снежной Королевы. Они давно чужие люди. Даже присутствие Гео ничего не изменит.
     И это будет больно. Как только они выйдут из перехода.
     — Приветствуем вас на борту «Эллары», Геллиот Гор и Гект Октеч, ваших спутников мы так же приветствуем, — встретил их на выходе из шлюза знакомый спокойный голос приветствием на эллане. Пока Павел анализировал, не глядя, настроение Лиэлл, она повторила свои слова на сьеррхе и русском, на нем и продолжила: — Прошу всех следовать за мной.
     Когда он решился поднять голову, она уже развернулась и пошла впереди всех вглубь корабля. Павел успел только заметить, что ее золотистые волосы собраны в высокий хвост. Максимум, на который Лиэлл шла для придания своему виду официальности. Она не любила укладывать волосы в прически и обычно носила их распущенными по плечам. Иногда даже в скафандре, над чем сама иронизировала когда-то.
     — Спокойно, адмирал, — тихо сказал рядом Федор, пропуская вперед Гео, Слаэрна и рэтвеллов в сопровождении двух соэллиан из окружения Лиэлл, то ли охранников, то ли дипломатов. — Судя по всему, она как минимум не злится.
     — Уж лучше бы злилась, — отозвался Павел и отвернулся, всем видом демонстрируя отказ от продолжения разговора.
     Лучше бы злилась. Это были бы человеческие понятные эмоции. Которые доказывали бы, что она не равнодушна, что в ней еще что-то осталось от его прежней Ли. Хотя нет. Это ему так было бы лучше, а ей лучше все забыть. Скорее бы все это закончилось… Но, к сожалению, все только начиналось. Если Гект сумеет убедить Лиэлл в своей искренности — а он сумеет, в этом Павел не сомневался, — этот полет и его продолжение затянутся не на одну неделю.
     Коридоры, которыми они шли, мало походили на интерьеры корабля Гео, зато очень напоминали тот разрушенный звездолет на астероиде, откуда Павел вынес Лиэлл в их первую встречу. В прошлое свое посещение «Эллары» он таких нюансов не помнил, и трогать стены ему в голову не приходило, а вот сейчас, как когда-то на астероиде, очень хотелось прикоснуться к гладкой, словно шелковой, ясно-голубой поверхности, но Павел понимал, что будет глупо выглядеть. Успеется. Теперь на нем нет перчаток скафандра, и чуть позже у него будет шанс проверить, так ли приятны на ощупь эти стены, как ему кажется. Как ни странно, но в посольстве, на «Толлеаре» и соэллианских катерах ему такой материал не попадался. Как будто его производили исключительно для кораблей Лиэлл.
     По размерам «Эллара» превосходила звездолет с астероида, и они почти прошли ее всю, пока добрались до смотровой площадки. Лиэлл, как обычно, нестандартно подошла к проблеме: переговоры проводятся в более закрытых и подготовленных для этого помещениях. А тут — посередине уютный круглый стол, расставленные на нем тонкие высокие бокалы с прозрачным напитком внутри, скорее всего — простая вода, мягкие кресла, похожие на эргономичную пластомебель с фабрики, на которой когда-то работал Федор, и — снова звезды над головой. Ровное слабое освещение исходило, казалось, от стен, источников света Павел не заметил. Этого освещения хватало, чтобы видеть обстановку и лица, но совершенно не мешало наблюдать открытый космос за бортом. Чуть в стороне, у дальней от входа стены их ждал Михаил. Встретился взглядом с Федором, потом с Павлом, кивнул и едва заметно улыбнулся, и едва возникшая неловкость в душе Павла исчезла так же быстро, как и возникла. Вот Мишка, кажется, сильно не злится и действительно рад их видеть, насколько возможно в их ситуации, и это важно.
     Лиэлл остановилась у стола, дождалась, когда все войдут, а двери, мягко шурша, зарастут за их спинами, и широким жестом пригласила:
     — Прошу вас, займите места у стола, как вам будет удобно. Сейчас у нас не официальные переговоры, а просто приветственная встреча, на которой мы познакомимся.
     Кресел хватило всем, кроме охранников. Федора Павел тоже обнаружил не за столом, а за спинкой своего кресла. Он сам постарался сесть подальше от Лиэлл, которая заняла место между Гео и Михаилом. По обе стороны от Павла сели Раст и Гект, а Креч и Скич замкнули этот круг так, что в итоге он сидел ровно напротив Лиэлл, с двумя парами рэтвеллов по бокам. Как их предводитель. Мысленно Павел ругал себя на чем свет стоит некоторое время, но пересаживаться было уже глупо и некуда, так что пришлось постараться расслабиться и сделать вид, что никогда раньше не видел прозрачных потолков… и еще более никогда — открытый космос.
     Звезды над головой на этот раз сделали свое дело. На какое-то время он сумел почти полностью отключиться от происходящего вокруг, так что неприятное судорожное напряжение в районе желудка начало отпускать, а в голове прояснилось. Кресло под ним оказалось не просто удобным — оно словно чувствовало, какое положение человек хочет принять, и соответственно меняло свою форму. Хорошо еще, что спать ему не хотелось, и кресло не превратилось в диванчик для сна. Соэллианская «умная» мебель в дополнение к не менее «умным» дверям и стенам ему тоже встретилась впервые — в посольстве такой не пользовались.
     Глядя в привычную бездну над головой, он мысленно поблагодарил Лиэлл за возможность вот так привести мысли в порядок. Шевельнулась слабая надежда, что она сделала купол прозрачным именно для него, знала же, как подобные пейзажи на него действуют… но эту мысль требовалось отмести, чтобы не увлечься приятными заблуждениями.
     Наконец все устроились за столом, и Павлу пришлось включиться обратно. Однако теперь он чувствовал себя намного увереннее и спокойнее.
     — Прошу вашего внимания, — сказала Лиэлл. Потолок медленно помутнел, скрывая космос за бортом, и свет стал ярче. — Думаю, мне нет необходимости представляться, все присутствующие меня знают. Прошу вас обращаться ко мне просто — Лиэлл, не надо титулов и прочего этикета. Геллиот, Павел, Михаил и Теодор мои друзья, а имена наших гостей я знаю, но мы не знакомы лично. Так давайте же знакомиться.
     Она назвала его имя сразу после имени их сына, и сказала, что они друзья. Павел от неожиданности перестал изображать повышенную заинтересованность в окружающей обстановке и встретился с Лиэлл взглядом. Она смотрела прямо, без улыбки, но спокойно, и вовсе не как на чужого, вторгшегося в ее жизнь нежеланного пришельца, а как на действительно если не друга, то хорошего союзника. Эта переглядка длилась какие-то секунды, а потом Лиэлл перевела взгляд на Гекта рядом, но эти несколько мгновений окончательно привели Павла в равновесие. Сейчас они справятся со всем этим вместе, хоть и по отдельности.
     — Прошу вас, капитан, — обратилась Лиэлл к Гекту. — Представьте нам ваших людей и изложите еще раз суть вашей просьбы, а я ознакомлю вас с предложением Соэллы.
      
     Первая встреча продлилась недолго, каких-то сорок минут, а затем Лиэлл отпустила всех, но попросила остаться Гекта и Михаила. На Павла она больше ни разу не посмотрела, зато, когда он поднимался из-за стола, почувствовал на себе взгляд Гекта и притормозил.
     — Все нормально, — тихо сказал Павел, когда тот развернулся к нему лицом. — Ты к этому давно готовился. Не дрейфь, она не кусается.
     Рэтвелл слабо усмехнулся. Наверное, представил, как элиана Лиэлл грызет его горло.
     — Я проходил ментальное сканирование, — так же тихо отозвался он. — Это было… неприятно.
     — Как это делают сьерры, я знаю, — кивнул Павел, поймал быстрый тревожный взгляд Гекта и торопливо договорил: — Поверь, соэллиане делают это намного деликатнее. А вообще я более чем уверен, что она просканировала вас даже до начала разговора.
     — Спасибо. — А вот теперь Гект улыбался по-настоящему. — Я не буду… это… дрейфить.
     — Удачи, — пожелал Павел и автоматически протянул руку. Гект не удивился, сжал его ладонь крепко, намного крепче, чем в первый раз, в посольстве, и Павел с трудом удержался, чтобы не хлопнуть его по плечу, как хлопнул бы Федьку или Витьку.
     Он вышел со смотровой площадки, успев напоследок заметить выражение лица Михаила. И ему это выражение совсем не понравилось, но разбираться с Мишкиными настроениями они будут позже. Так или иначе, им все равно нужно поговорить. В том числе и о Гекте.
     Поскольку Артура посадили под домашний арест на «Толлеаре», провожать троих рэтвеллов до каюты отправился сам Федор в компании Слаэрна и охранников.
     — А ты оставайся, — скомандовал он Павлу. — Примешь Гекта, когда они там закончат. — И, уже уходя, добавил: — Надо было тебя послушать, насчет Артура. Зря я его с собой таскал.
     Павел пожал плечами. Кто ж знал, что его предчувствия тоже бывают правильными.
     «Принять» Павлу пришлось очень скоро, но не Гекта. Он успел измерить весь коридор у смотровой, корабль уже и банкетку ему из стены вырастил, чтобы посидел и не маячил, но сидеть долго Павел не смог, снова отправился бродить. Банкетка недовольно втянулась обратно в стену.
     — Друга поджидаешь? — услышал он за спиной. Вздохнул глубоко, как перед нырком, и обернулся.
     — Да, — не стал он кривить душой. — Вот, дождался. Ты чего выскочил? Я думал, вы час точно там еще просидите…
     Михаил досадливо махнул рукой и тут же протянул ее Павлу для рукопожатия:
     — Как обычно, перегнул немного. Выставила, потому что мешаю устанавливать контакт, как она мне намекнула.
     Павел пожал протянутую ладонь и прямо спросил, не желая больше оттягивать момент:
     — Тут поговорим или пойдем куда?
     Михаил подумал немного и качнул головой, указывая направление:
     — Пошли, мои апартаменты недалеко. Когда они закончат, Ли мне сообщит, подберешь своего подопечного.
     Он разжал пальцы и подтолкнул Павла в сторону жилых кают соэллианской делегации.

     В каюте, похожей на ту, что Павел с Федором занимали на «Толлеаре», было прохладно и слегка пахло почему-то ландышем. Павел втянул воздух, пытаясь понять — кажется или правда пахнет.
     — Убрать запах? — спросил Михаил и жестом пригласил сесть на диван у стены.
     — Оставь. Это же ландыши?
     — Надо же, вспомнил. Я три месяца пытался сгенерировать этот аромат, еще на Соэлле. Получилось, значит. Ли тоже заметила, ей понравилось. Ностальгия, говорит…
     — Катины любимые, да? — вдруг озарило Павла, так резко, что он не успел подумать, стоит ли начинать разговор с этого имени.
     — Он отомстил, и мстя его была ужасна, — вздохнул Михаил, против опасений даже не раздраженно, и протянул Павлу высокий стакан с привычным «лимонадом». — Давай ты не будешь вспоминать о ней, а я не буду вспоминать о Ли.
     Павел несогласно качнул головой. Пусть вспоминает. Больнее, чем находиться с женой рядом и понимать, что их больше ничего не связывает, не будет в любом случае.
     — Миш, нам все равно надо поговорить.
     — Надо, но не о Кэти. Я все понимаю, там нечего обсуждать, а еще я с Сережей общаюсь. Я в курсе, что у вас не сложилось. — Михаил сел рядом и покрутил свой полупустой стакан между ладоней. — Только скажи, это же не ты ее обидел?
     Дурацкий вопрос.
     — Нет, конечно. Она сама так решила. И, Мишка… — Павел решил, что надо сразу все выдать, пока его слушают. — Сережа не все знает. Я тут тебе кое-что привез, пересылать по связи не решился. Если хочешь, я сейчас тебе на браслет сброшу и уйду, но тебе надо это увидеть.
     — Погоди, Паш, — легонько поморщился Михаил. — Я другое хотел обсудить, сказал же.
     Нет, слушать явно будут выборочно.
     — Ладно, потом посмотришь, — согласился Павел, решив про себя, что запись вручит, даже если придется адресата связать и включить воспроизведение насильно. — Что случилось?
     — Почему он выжил?
     Если бы Павел не знал, с кем говорит, то подумал бы, что тон слишком спокойный для подобного вопроса, но он знал, и очень хорошо: Мишка все-таки сердился. Уточнять «кто — он», и «где выжил» Павел не стал.
     — Федька вмешался, как служба безопасности.
     — Это понятно. А потом? Ты действительно с ним спелся? Спился, точнее.
     А вот теперь стало ясно, что и скрытый гнев, и только что проявившееся презрение — не для Гекта, а для него. Мишка прав, если смотреть со стороны, для любого из них мирное и даже где-то приятельское отношение Павла к рэтвеллу выглядит паршиво.
     — Ты прав, — сказал Павел вслух. — Я бы тоже себя презирал, на твоем месте. И злился бы.
     — А на своем? — не стал отрицать свои чувства Михаил. — Я честно хочу понять. В конце концов, это же ты… с другим я бы вообще говорить не стал.
     Павел неторопливо выпил «лимонад», дотянулся и поставил пустой стакан на столик рядом. Он знал, что скажет, потому что у него было время все это обдумать, и был Федор, который хоть и понимал все намного лучше других, но и ему пришлось многое объяснять.
     — А на своем… Я не знаю, как там те двадцать кораблей, но сам Гект нормальный парень. Он родился рэтвеллом, жил, как рэтвелл, работал с ними — а как иначе, — это верно, но выбора ему особо не предоставили. А когда выбор появился… он сделал то, о чем до него никто и не думал даже. Решил перестать быть одним их них и кучу народу за собой увел.
     — И ты ему веришь? Что это не спектакль?
     — Сомневался.
     — Пока не распил с ним… сколько там? Три бутылки? Ты как работал-то потом?
     Павел не сдержал улыбку. Вот ведь, как оказалась популярна история их знакомства с Гектом.
     — Миш, я тебя понимаю, но хватит издеваться. Нормально отработал, оно почти полностью выветрилось за ночь, а полетов в тот день не стояло в расписании. Но ты прав, личное близкое общение многое прояснило, хотя полностью сомневаться я перестал, когда понял, что Гео ему верит.
     — Гео… — недовольно буркнул Михаил, заметно расслабляясь, и Павел понял, что убедил. Ну, по крайней мере, убедил, что он сам не круглый идиот и не предатель, хотя бы в этом случае. — Мне для полной уверенности другое свидетельство нужно. Я тоже жду, чем они там свое совещание на двоих закончат.
     Павел не стал говорить, что вообще-то ждать можно было прямо там, если бы некоторые не расплескивали свою иррациональную ненависть налево и направо, но Михаил сам это озвучил:
     — Я знаю, что зря не сдержался. Как с самой Ли тогда, на «ЗАРЕ». Только тогда я ее опасался, но ни разу не ненавидел. А тут… И то, и другое. И ты еще, Брут, добавил, я и за это еще злился, что он тебя обманул. Ну ладно. Буду надеяться, что ты прав, и парень нормальный. Или если ты не прав, то она с ним справится, если что.
     — Ты что, за нее боишься? — понял Павел и покачал головой: — Брось. Ты бы слышал, с каким придыханием Гект ее имя произносил. Нет, так не сыграешь.
     — А! Как влюбленный влюбленного ты его понял и проникся, — язвительно сказал Михаил, и, видимо, Павел резко изменился в лице, потому что он тут же перебил сам себя: — Прости, ляпнул, не подумав.
     — Да ладно, — отозвался Павел спустя пару мгновений. — У него жена есть, он ее любит. А Ли для него как луч надежды. Единственная, в кого он верит по-настоящему, уж не знаю, почему… Нет, Гект не влюбленный.
     А вот он сам — да. Но это лучше не вспоминать.
     — Паш, что у вас на самом деле с Кэти случилось? — вдруг тихо спросил Михаил. То, что не получалось понять, он выяснил, и оказалось, что вся его решительность и категоричность только на ушедшем раздражении и держалась.
     — Файл мой посмотри, это она мне оставила, вместо прощальной записки. Для того и привез, — почти обрадовался Павел, что тот сам заговорил на нужную тему. — А пока ты не отказался, я тебе одну вещь скажу: мы с Федькой оба уверены, что это послание не Кэти записывала.
     — А кто?! — в голосе Михаила прозвучала неподдельная тревога.
     Впервые за эту встречу Павел улыбнулся, уже по-настоящему радостно.
     — Да Катька твоя, кто ж еще. Адрес ее в Арджтауне Федька нашел, я тебе на браслет скинул, вместе с ее письмом. Когда адрес будешь читать, на фамилию внимание обрати. Я бы сам не догадался так искать… В общем, бери отпуск тут и лети домой, ты там нужнее.
     Он некоторое время наблюдал, как Михаил торопливо, промахиваясь мимо кнопок, открывает пересланный с браслета на браслет файл, потом развернулся и тихонько направился к двери. А на пороге его настиг вопрос в спину:
     — Пашка, ты Тео Федькой назвал? Трижды.
     О, дошло, а то Павел подумал, что вообще незамеченным проскользнуло.
     — Ну да, — не оборачиваясь отозвался он, чувствуя, как улыбка становится еще шире. — Но Джули нельзя пока говорить, это тайна!
     И вышел, не дожидаясь реакции. Конечно, Федор просил... но он просил не говорить Джулии. А про остальных разговора не было.
     Вход за ним затянулся голубым шелком, и Павел все-таки сделал то, что давно хотел — коснулся кончиками пальцев гладкой, нежной, чуть теплой поверхности. Почему-то почудилось, что он дотронулся до кожи живого существа, и эта мысль не вызвала никакого неприятного ощущения. Он оглядел пустой коридор, положил всю ладонь на стену и осторожно погладил, как большую, очень большую кошку. Ожидаемого мурлыканья, разумеется, не последовало, и Павел с неохотой оторвался от своего странного занятия. Еще не хватало теперь, ходить и гладить стены. Как псих в мягкой палате дурдома.
     Он решительно направился обратно к смотровой площадке, ждать Гекта и надеяться, что они выйдут с Лиэлл вместе, и у него будет шанс лишний раз ее увидеть.
      
     Шанс Павлу выпал, но Лиэлл, даже не посмотрев на него, коротко улыбнулась Гекту и стремительно ушла, почти убежала, в сторону соэллианских кают, откуда Павел только что пришел. Он постарался не провожать ее взглядом, прекрасно понимая, что даже если у рэтвеллов нет выражения «глаза побитой собаки» за неимением собак, то Гект все равно оценит его взгляд именно так.
     — Ну, как? — спросил Павел как можно бодрее. Получилось неплохо.
     — Нормально, — ответил Гект вполне по-земному. Нет, вряд ли ему было дело до взглядов собеседника, выглядел он устало и немного растерянно.
     — Нормально в смысле «вы до чего-то договорились», или нормально в смысле «спасибо, что не убила»? Пойдем, до каюты провожу.
     — Спасибо. Нормально — в смысле договорились. Почти по всем вопросам.
     — А по каким не договорились?
     Гект странно хмыкнул, помотал головой и уклончиво ответил:
     — По тем, за которые «спасибо, что не убила». Можно опустить нюансы?
     Павел пожал плечами.
     — Конечно. Я спросил, потому что интересно, но отчитываться ты мне не обязан…
     Тут его осенило, и он резко остановился.
     — Только не говори, что ты с ней меня обсуждал!
     Гект тоже остановился и вполне по-земному слегка развел руками. Теперь он выглядел усталым, растерянным и виноватым одновременно.
     — Извини. Ты не сказал, что не надо…
     Павел вздохнул.
     — Ну вот примерно это и называется «делать хуже, пытаясь сделать лучше», — сообщил он, увидел, как Гект становится в плюс ко всему еще и несчастным, покачал головой и примирительно сказал: — Я не сказал, что не надо, ты прав. Мне просто в голову не пришло, что ты вообще об этом будешь думать, и что надо предупреждать. В общем, забей.
     До отсека рэтвеллов они шли молча, остановились только перед местом, где располагался вход в каюту. Стена не открылась — значит, Гект не хотел уходить.
     — Иди отдыхать, — нарушил молчание Павел. — Завтра она со всеми твоими ребятами поговорит, как я понимаю, и, если все нормально, полетим дальше.
     Гект кивнул.
     — Да, элиана так и сказала. Послушай… я только спросил ее, почему она не хотела видеть тебя с Тео, вы же друзья, она сама говорила там, в начале переговоров.
     — И? — раз уж темы не избежать, пусть хоть до конца расскажет.
     — Сказала, что не надо путать дипломатию и личные отношения.
     — И добавила, чтобы не лез не в свое дело, — уверенно закончил Павел.
     — Приблизительно, да. После того, как я сказал, что даже если друзья… как это… поссорились, надо дать им шанс на извинения.
     — Ох, Гект… Не ссорились мы. Там все сложно. Ты, правда, не начинай с ней разговоры на эту тему больше. Не нужны ей мои извинения. И сам я не нужен. Давай больше не будем об этом говорить?
     — Давай. Но можно, я еще спрошу? И больше не будем.
     — Валяй, — неохотно согласился Павел, понимая, что ведь не отстанет, и ловя себя на мысли, что вот Федьку он бы послал еще на вопросе «можно я спрошу», не дожидаясь продолжения.
     — Ты ведь ее любишь, я вижу. Почему не хочешь бороться?
     А тут уже дал бы по морде, наверное. Чтобы не бередил. Но это не Федька. Федька и не полез бы с такими беседами.
     — Потому что ей не нужны ни я, ни любовь эта, — стараясь не сорваться, твердо и как можно спокойнее ответил Павел, чувствуя, что пора закругляться, пока он может это сделать, не устраивая очередную драку. — Ей нужен кто-то другой. Кто не будет ее убивать, как это делал и продолжаю делать я. Не проси, объяснений не будет. И забудь о моей личной жизни, займись делом.
     Он пару секунд наблюдал, как снова меняется лицо Гекта, теперь из растерянности в задумчивость, и не стал дожидаться ответа на свою тираду.
     — Хорошего вечера, — бросил он и быстро пошел прочь, потому что следующие слова рэтвелла точно вывели бы его из себя, чего ему совсем не хотелось.
      
     Переговоры и проверки подходили к концу, и вечером вторых суток Федор позвал Павла в свою каюту, просто провести время вместе — ему становилось все более невыносимо скучно. На «Элларе» им выделили отдельные каюты, а они не стали отказываться, чтобы не обижать Лиэлл, да и пару дней отдохнуть друг от друга было не лишним. Но обменяться впечатлениями о происходящем в спокойной обстановке за бокалом «лимонада» никто не запрещал. Когда же в середине очередной фразы Федор зевнул во весь рот, Павел понял, что ночные посиделки никому не пойдут на пользу, а потому аккуратно свернул разговор и поднялся, чтобы пожелать хозяину хорошо выспаться.
     — Пашка, погоди, — вдруг совсем не сонно остановил его Федор. — Только не бей сразу… Как у тебя с Ли?
     — Федь, ты тут как команда поддержки, а не пресс, помнишь? — устало отмахнулся Павел. — Если б я тебя не знал, подумал бы, что вы с Гектом сговорились.
     — А этому-то чего не хватает?! — изумился Федор.
     — «Этому» не хватает того же, чего и тебе. Называется «умение не лезть в душу», — начал заводиться Павел. Как-то последние дни у него с выдержкой нехорошо складывается. — Отстаньте от меня, нормально все у нас с ней.
     — Ладно. Время еще есть, — не обиделся Федор и про Гекта дальше выяснять не стал. Зевнул еще раз и тоже встал. — Давай расходиться, в самом деле, устал я сегодня, да и ты какой-то… дерганый.
     — Станешь с вами дерганым, — фыркнул Павел. — Спокойной ночи! И не дави на меня, чирлидер недоделанный.
      
     На самом деле, он пытался. Ну как… пару раз улыбнулся, при случайной встрече в коридоре пытался заговорить — просто «привет, как дела?», пару раз — по делу! — вставлял реплики в общем разговоре… Ничего у него не получалось. Такой стены, как сейчас, между ними никогда не было. Ни взгляды, ни слова, ни случайные прикосновения — которых она сознательно избегала, не стесняясь это показывать, — ничего не помогало хоть трещинку сделать в этой стене. Рядом с Павлом находилась элиана Лиэлл, которую он видел всего несколько раз за всю свою жизнь, и в большинстве случаев это были не самые приятные ситуации. А Ли с лучистыми глазами цвета неба, с улыбкой, которая появлялась на ее губах только для него, с золотистым смехом-колокольчиком… ее словно никогда и не существовало.
     «Она умирает», — вспомнил Павел слова Гео. И тут он впервые подумал, что его Ли уже умерла. Или спряталась так глубоко, что скоро задохнется от недостатка воздуха и солнца.
     Конечно, он испробовал еще не все способы обратить на себя ее внимание, но после того, как она ясно дала понять, что не желает с ним разговаривать ни о чем, кроме работы, просто не слышит ничего другого, стало казаться, что любые способы повлиять на ее отношение к нему бесполезны.
     И тогда Павел решил сосредоточиться на работе. Нужно довести до конца эти переговоры, наладить мост между Гектом с его людьми и Лиэлл с остальными соэллианами. А потом нужно будет решиться и освободить ее. Эта мысль крутилась в голове постоянно, но Павел прятал ее так глубоко, как мог, чтобы Федор, как лицо приближенное и заинтересованное, и Гект, как особо наблюдательный и любопытный, ничего не заподозрили.
      
     Оставив Федора, Павел решил, что сам спать не хочет абсолютно, и вместо своей каюты отправился туда, где, по его расчетам, после начала на борту условного «ночного отдыха» никого не должно было быть, — на смотровую площадку. Однако расчеты его подвели. Еще за поворотом он услышал мужские голоса и различил язык, пока не слова. Рэтвеллы. Из-за поворота он по инерции вышел, собираясь развернуться и все-таки уйти к себе, но картина в коридоре у смотровой заставила замереть на месте.
     Голоса раздавались с площадки. Стена со входом туда казалась сплошной, но он заметил едва заметную щель, высотой ниже его или любого из рэтвеллов роста. Вряд ли ее оставили рэтвеллы. Ее приоткрыли снаружи, чтобы слышать разговор. Все это до Павла доходило медленно, как на тормозах, а потом вдруг ускорилось, как только он понял, кто этот любитель подслушивать, кого он видит. Тут у него перехватило дыхание, и про рэтвеллов он на несколько мгновений забыл напрочь.
     Лиэлл поначалу тоже застыла, глядя в упор расширенными глазами, а потом подняла к губам палец, призывая молчать. Когда мысли прояснились и реальность вернулась к обычной скорости, Павел кивнул и сделал шаг ближе — не к Лиэлл, а к щели в стене. Слова на сьеррхе он уже различал.
     Если верить Гекту, и интонации в их языках совпадают, то Раст говорил очень недовольно и раздраженно:
     — Мне кажется, что это не совсем то, на что мы рассчитывали.
     Гект спокоен, как обычно:
     — А мне кажется, что мы рассчитывали на помощь. Это она и есть.
     — Мы рассчитывали на Землю. В крайнем случае, на их четвертую планету, там места больше. Но мы не рассчитывали становиться пленниками Соэллы.
     — Пленниками? Нам отдают незаселенную звездную систему с пригодной для жизни как минимум одной планетой, и еще двумя, потенциально пригодными больше, чем Марс Солнечной системы. Защищенную систему, с практически готовой инфраструктурой новенькой колонии на планете.
     — Ты же не думаешь, что мы будем абсолютно независимыми, находясь внутри Пространства Соэллы?
     — Я не думаю. Я знаю, что нет, не будем. Но, Раст… мы абсолютно свободны прямо сейчас. И можем оставаться свободными, бросив все. Вернуться на наши корабли, отправиться еще дальше на периферию и искать другие пригодные или почти пригодные планеты, каждый час, каждую минуту рискуя быть обнаруженными. И потерять еще не одну тысячу наших людей даже не в борьбе, а просто в бегстве от Стаи.
     — Нам может повезти, ты же не знаешь…
     — Раст, ты себя слышишь? Мы пришли к мысли о том, что нам нужна помощь, не на ровном месте, если помнишь. Мы пришли к этой мысли, когда поняли, что везти нам в одиночку не будет никогда. И я — знаю. Знаю, что мы не справимся одни. Мы уже не справились.
     — Я начинаю думать, что мы не на того лидера поставили. Тот, кто опускает руки, признавая поражение, не годится быть лидером.
     — Признать, что потерпел поражение в битве, и найти способ выиграть войну — это тоже неплохое качество для лидера. А если тебе больше нравится следовать за тем, кто готов потерять всех, но не признать, что путь неверный… Ты всегда можешь вернуться к Стае. Там живут именно по таким правилам. От которых мы и ушли, верно?
     — Соэллиане подомнут нас под себя. И окажется, что мы просто сменили хозяев. С землянами мы были бы на равных, а то и превосходили бы их.
     — В этом ты прав, про землян. И именно поэтому в Солнечную нас не пустили бы никогда, ни соэллиане, ни сами земляне. Но соэллиане — не сьерры. Ты забыл, к кому мы изначально шли за помощью? И почему мы решили идти именно к ней?
     — Я помню. Потому что только она после войны открыто учитывала и наши интересы… Но сейчас мы получили не то, что просили.
     — У землян есть песня. «Нельзя всегда получать то, что хочешь». В этой строчке, как бы легко она ни звучала, сосредоточена великая мудрость. Попробуй ее усвоить.
     — Тебе весело?
     — Нет, но и хоронить нас и нашу мечту я пока не собираюсь. И тебе не советую… Раст, нам поздно отступать. Мы так близки к окончанию наших поисков!
     — Пока мы ничего не подписали, никогда не поздно сказать «спасибо, но нет».
     — Согласен. Но пока мы ничего не подписали, мы можем проверить это их предложение, взвесить все достоинства и недостатки, связаться с остальными и все еще раз обсудить. Я соглашусь с решением, которое примет большинство. И если большинство согласится жить в Пространстве Соэллы, но останутся несогласные, то несогласные смогут взять столько кораблей, сколько им понадобится, и лететь хоть на периферию, хоть обратно к сьеррам, хоть в другую Галактику. И им будет нужен лидер. Лидер нужен всегда…
     — Ты меня гонишь?
     — Я даю тебе выбор, снова. Я никогда никого не принуждал, если ты помнишь, я только предлагал, и вы пошли за мной. И условие для тех, кто захочет теперь уйти, у меня только одно: дать нам хотя бы несколько лет, чтобы спокойно обосноваться на планете, чтобы сьерры и Стая не знали, где нас искать. А потом…
     — Потом я могу тебя предать?
     — Ты серьезно спрашиваешь на это разрешения или просто издеваешься?
     — А ты серьезно думаешь, что я могу это сделать? Или издеваешься?
     — Прости. Я хотел, чтобы ты знал, что я вообще никого ни в чем не хочу ограничивать… за исключением соблюдения безопасности тех, кто останется со мной. Я должен думать о нашем народе.
     — Спасибо.
     — Не стоит.
     — Спасибо, что не сказал «о моем» народе. Что народ все еще «наш».
     — Раст, не надо… Все, кто рискнул мне поверить и пошел со мной, всегда будут нашим народом. Даже те, кто передумает. Только за тех, кто передумает, я уже не смогу отвечать, вот и все.
     — Хорошо поговорили, — после непродолжительной паузы сказал Раст.
     Лиэлл, словно услышала в его словах нечто большее, энергично махнула рукой в сторону коридора, по которому Павел пришел сюда, и он послушно направился обратно. Против ожиданий, Лиэлл не убежала в противоположную сторону, а быстро пошла за ним. Сразу за спасительным поворотом она замерла на месте, ухватив Павла за локоть, а в стене рядом открылась небольшая ниша, куда они оба синхронно, не сговариваясь, шагнули. Как в танце.
     Стена затянулась за ними, окружив коконом из той самой шелковистой «кожи» «Эллары». Спустя секунду стенки их временного убежища мягко осветились изнутри, рассеивая темноту. Как и на смотровой площадке, это светилась сама «кожа» корабля. Несколько тягучих невыносимо сладких минут они молча стояли рядом в этом уютном коконе. Павел боялся дышать и шевелиться — чтобы не заставить Лиэлл отодвигаться. Ясно было, что она так близко только до тех пор, пока он не проявляет к ней ненужных чувств, а если бы читала его, как раньше, то давно бы расширила эту нишу, чтобы увеличить расстояние между ними, или вообще рискнула бы выбежать наружу, лишь бы оказаться подальше. Но он уже убедился в том, что от него Лиэлл закрыта. И, как любая обычная женщина, реагирует только на слова, действия и взгляды. А значит, не будет никаких ненужных ей слов, действий и взглядов.
     Когда опасность быть застигнутыми миновала, корабль открыл «кокон», выпуская их в снова пустующий коридор. Вот теперь в нем царила тишина. Лиэлл вышла первой, осмотрелась и кивнула:
     — Они ушли.
     Павел вышел следом, скорее почувствовал, чем услышал, как стена за ним затянула вход в нишу голубым шелком, и сказал то, что вертелось на языке с первых мгновений этой неожиданной встречи:
     — А подслушивать нехорошо.
     Лиэлл стрельнула в него непонятным взглядом, не сердитым, а то ли виноватым, то ли удивленным, и тихо ответила:
     — Знаю. Но удержаться не смогла. Ты, кстати, тоже.
     — Каюсь, — кивнул Павел. — Можно, я спрошу?
     — Конечно, — после секундного колебания сказала она. — Только… давай ты меня до каюты проводишь, и все. Нет сил на долгие разговоры.
     — Не волнуйся, я не собираюсь тебя задерживать, — успокоил Павел и жестом пригласил ее пройти вперед, не рискуя прикасаться даже символически из вежливости. — Ты в них сомневаешься?
     Лиэлл помолчала, словно формулировала ответ, и, когда отвечала, в ее голосе он услышал непривычную неуверенность.
     — Не в них. Я знаю, что они не врут в главном — им действительно нужна наша помощь, и их намерение отделиться от Стаи искреннее.
     — Но ты сомневаешься.
     — Не в них, — повторила Лиэлл. — В Расте. Он… сильно против варианта с Аэрланом. Ну, ты слышал. Я не уверена, что он пойдет за Гектом до конца. Проблема в нем и в их отношениях. Кстати, ты понял, что Раст не просто помощник, а командир, почти равный Гекту по влиянию на остальных?
     — Теперь понял, когда ты сказала. Но Раст его друг, — уверенно сказал Павел. Он не владел соэллианской телеэмпатией, но такие отношения узнавал всегда верно. — И Гект ему доверяет.
     Лиэлл вздохнула:
     — Это-то и внушает мне опасения. Слишком доверяет. А Раст слишком недоволен. Не знаю, сколько человек он сможет увести за собой, но любой раскол в их ситуации опасен. Их и так мало…
     Павел пожалел, что тогда, у Земли, не подумал встретиться с рэтвеллами на борту «майского жука», не подкинул эту мысль Гео. Просто почву бы прощупали, оценили бы обстановку, и сейчас он знал бы, что ей ответить и как успокоить.
     — Вот увидишь, Гект с этим справится, — сказал он, постаравшись придать голосу уверенность.
     Лиэлл неожиданно тепло улыбнулась, бросив на него быстрый взгляд:
     — Я сначала не знала, что и думать, когда до меня дошли рассказы о вашем бурном знакомстве…
     — Да я и сам не знал, что думать, — пробормотал Павел.
     — ...А теперь понимаю, что ты в нем увидел. И твоя уверенность в нем меня совсем не удивляет, — не позволила она себя перебить. — Гект хороший человек. То есть, рэтвелл.
     Они дошли до кают командного состава экипажа, и Лиэлл остановилась.
     — Постараемся решить все мирно и так, чтобы раскола не получилось, — сказала она. — У меня будет время убедить и Раста тоже. Надеюсь.
     Стоять в коридоре молча было глупо. И опасно, потому что впервые за долгое время Павел не чувствовал ее отчуждения. Конечно, она просто увлеклась обсуждением их общей проблемы, и еще он усыпил ее бдительность, не говоря и не делая ничего лишнего. Только вот чем дольше они так стоят молча, не чувствуя неловкости и желания разбегаться, тем больше вероятность, что он все-таки что-нибудь ляпнет. Иллюзия «все как раньше» — только иллюзия, пора уходить. Пока он в это «как раньше» не поверил.
     — Спокойной ночи, Паша, — тихо сказала Лиэлл. Как будто мысли прочитала. Как раньше.
     Только вот не ощущалось ее присутствия на краю его сознания. Она просто все понимает. И тоже не хочет, чтобы он поверил в то, чего нет.
     — Спокойной ночи, — кивнул он и ушел так быстро, что даже себе врать не вышло — сбежал, а не ушел.
      
     Лиэлл проводила Павла взглядом, пока он не скрылся за поворотом, подумала и сама свернула не к жилым каютам, а на мостик. Отдала там пару распоряжений, которые капитан корабля немедленно превратил в приказы, и отправилась к каютам рэтвеллов. Конечно, она не собиралась обсуждать нечаянно, но осознанно подслушанный разговор, однако выводы, сделанные после этого разговора, собиралась озвучить.
     Гект явно уже никого не ждал, и ее приход его насторожил. Однако вида он не подал и почти искренне улыбнулся, увидев ее на пороге.
     — Добрый вечер, элиана. Вы пришли за мной или я могу пригласить вас войти?
     — Если я вам не сильно помешаю, — кивнула Лиэлл и улыбнулась в ответ.
     Ему незачем помнить, что его настороженность и беспокойство она ощущает так же ясно, как и видит его дружелюбие глазами.
     — Я пришла сообщить, что «Эллара» стартовала к системе Аэрлана, — сказала она, едва двери закрылись за спиной. — Завтра утром, когда все проснутся, капитан объявит о начале полета всем, но я подумала, что вам будет лучше узнать об этом прямо сейчас.
     — Мы прошли все ваши проверки и летим в Пространство? — все еще неверяще уточнил рэтвелл, и Лиэлл кивнула.
     — Именно так.
     Против ее ожиданий, настороженность лишь слегка ослабла на фоне проявляющегося облегчения. Гект жестом пригласил ее присесть в кресло для гостей, сам сел напротив и, слегка замявшись, сказал:
     — Возможно, я плохо разбираюсь в ваших интонациях, но мне кажется, вы не совсем уверены в ответе.
     Плохо он разбирается, ага. Она так старалась звучать как можно увереннее и убедительнее!
     — Вы намеренно принижаете свои способности? — покачала она головой, не скрывая легкого удивления. — Не кокетничайте, вам не идет.
     — Кокне… кокен…
     — Кокетничать. Изображать то, чего нет, чтобы казаться не тем, кто вы есть. Обычно используется для того, чтобы понравиться собеседнику.
     На этом месте Лиэлл узнала о рэтвеллах еще один нюанс — они умеют краснеть, так, что румянец заметен даже на их смуглой коже
      — Ой, ну я пошутила! Гект, пожалуйста, перестаньте!
     Смотреть, как этот серьезный сильный мужчина заливается краской, как земная барышня, никаких сил не было.
     — Да не смущайтесь вы так! И простите меня. То, что вы хорошо понимаете людей, не значит, что вы хорошо понимаете шутливый тон. Я не имела в виду ничего такого, это просто подколка… — Стало ясно, что теперь она его еще и запутала. — Забудьте! Я больше не буду.
     — Будьте. Я хочу научиться понимать шутливый тон. Шутка — это когда смешно, да?
     — Да.
     — А подколка?
     Теперь смутилась уже она. Зевс, как Паша может выносить эти просветительские филологические беседы? Тут или уходить от темы, или отвечать, как есть, даже если это трудно. Ладно.
     — Подколка… это тоже шутка, обычно тоже смешная, — осторожно подбирая слова, сказала она. — Только не всегда приятная для того, кого подкалывают. Ирония, розыгрыш…
     — Я понял. Вы совсем не имели в виду, что я хочу… как это… что я ухаживаю за вами. Это была подколка.
     Это какой-то кошмар. Когда она изображала дипломата и вела деловые переговоры, все шло намного проще.
     — Да, это была она. И я уже извинилась.
     — Не парься, — абсолютно серьезно ответил Гект, и тут ей пришлось приложить значительные усилия уже для того, чтобы не рассмеяться, однако он все равно заметил:
     — Это неверный выбор ответа? Слишком… неофициальный?
     — Немного, — согласилась она. — Но в нашем случае вполне уместный, просто неожиданный.
     — Я с Тео пообщался, — доверительно сообщил рэтвелл, и вот теперь улыбку Лиэлл уже не сдержала. Отлично, не один Паша занимается просвещением.
     — Ладно, мы поняли друг друга, — кивнула она и решительно сменила тему: — Вернемся к причинам моего позднего визита. Вы правы. Вы все прошли мое сканирование, и я уверена, что ваши люди, как и вы, искренни в своем желании уйти от прошлого, от Сьенны, отделиться от Стаи и наладить жизнь самостоятельно. И ни один из вас не враждебен, не агрессивен и не утаивает злых замыслов, хотя, как и все разумные существа, кто-то более, кто-то менее, но все вы сомневаетесь в исходе. Это нормально. Однако есть кое-что, заставившее меня насторожиться…
     Она умолкла, подбирая слова, а Гект заметно встревожился, и спустя некоторое время нарушил молчание осторожным вопросом:
     — Но мы все же летим в Пространство?
     Лиэлл встряхнулась.
     — Да, конечно, я же с этого начала. Ни вашей миссии, ни нам никто не угрожает, так что переговоры продолжатся. Но я почувствовала угрозу вам.
     — Нам? — искренне изумился Гект. — От кого? Этот землянин, который на нас был такой злой, вернулся на Землю.
     Про стычку с сотрудником земной СБ посольства она слышала от Слаэрна, но это же несерьезно.
     — Не вам, как делегации рэтвеллов, а вам лично. Тебе.
     Тревоги как не бывало — неудивительно, она еще не встречала рэтвеллов, которые боялись бы смерти, но удивление меньше не стало:
     — Мне? От кого?
     Лиэлл вздохнула.
     — Как давно вы знаете Раста?
     — Раст мой друг, — не задумавшись ответил Гект, и удивление его сменилось ощутимо решительным «нет, нет, нет и нет». — Как это говорят… названый брат. Мы росли вместе. Жили в одном… городе. Потом мы стали взрослыми, и ему доверили командование другим кораблем, но мы никогда друг друга не теряли, всегда держали связь, и наши корабли летали вместе. Когда я задумался об уходе из Стаи, Раст был первым, с кем я поделился, и он сразу меня поддержал. Он стал моим помощником… как это… правая рука. Если бы не он, я один не справился бы.
     Лиэлл вздохнула еще раз. Все хуже, чем она надеялась. Если бы они соперничали, было бы проще. Но Паша не ошибся.
     — Понятно. Может, поэтому все так нечетко и неоднозначно. Я чувствую в нем растущее недовольство. Он словно сам не понимает, что его не устраивает, и поэтому дополнительно сердится. Вы тот, кто все это начал, вы лидер и близкий ему человек, поэтому все это недовольство сосредоточено на вас. — Она подумала и честно добавила: — Меня тревожит ваша безопасность.
     — Ну, что вы! — Облегчение ощущалось просто физически. Гект словно хотел сказать «какие глупости вы несете», но не мог себе позволить такую фамильярность. — Элиана, мы же живые. И, как показало мое общение с одним землянином, наши эмоции, реакции и чувства очень похожи. Как и у вас с землянами, если друг сердится на друга и они теряют понимание, это может привести к сердитым разговорам, как это… спорам, может быть — к ссоре, может быть даже к драке, но это не опасно. Печально, возможно, если понимание так и не вернется даже после восстановления мира, но не опасно.
     — Если вы так уверены…
     — Мы уже говорили с Растом о том, что его беспокоит, — убежденно сказал Гект. — Самое страшное, что может случиться — он соберет таких же, кто не согласен с выбором большинства, и они полетят дальше, искать свой мир. Я готов к такому варианту, хотя и не хочу терять людей, и его я не хочу терять особенно. Он тоже готов, но еще не решился на этот шаг. Надеюсь, он передумает, когда осознает открывающиеся нашему народу… как это… перспективы, вот.
     — Когда увидит планету?
     — Да. Когда живо… вживую сможет оценить возможности, которые вы нам предлагаете. Сейчас он может думать только о потере независимости. Все-таки, когда мы летели к Солнцу, мы не рассчитывали оказаться подданными Соэллы. Это совсем другой вариант. Хотя, судя по моим разговорам с нашими людьми на кораблях, меня по-прежнему поддерживает большинство, люди устали от бесконечного бегства и согласны рискнуть. Да и Раст не пытался пока противостоять мне, все это только разговоры. Как вы сказали, все неоднозначно, даже для него самого. Слишком много неясного, чтобы принимать окончательное решение.
     — Но вы-то приняли, — не согласилась она. — Конечно, мы еще не подписали договор, вы еще не видели планету, но я же вижу, что вы уже решили.
     — Да. Но, на самом деле, лично для меня это не самое хорошее решение, потому что в результате я могу потерять друга и часть людей. Только как лидер нашего народа я уже уверен, что ничего лучшего мы не найдем. Раст сказал мне, что я… как это… отчаялся. Наверное, он прав. Может, это и плохо. А может, мое отчаяние заставит нас закончить этот побег, который слишком затянулся, чтобы наконец начать нормальную жизнь. Я считаю, лучше потерять часть людей, отпуская их по их собственному желанию на поиски своей судьбы, чем терять людей, не желающих умирать, в бою за невозможное.